«Я уж не помню, да это и не существенно, за кем какие приоритеты» (с)
Хочу немного развить начатую тему, правда в несколько другом ключе. Она непосредственно связана с цитатой Тимофеева-Ресовского, которую сделал заглавной. Более ёмкое название не смог придумать, в этой фразе сразу столько всего.
Не хочу говорить о своём отношении к современной науке, о публикациях, о многом не хочу. Но придётся, постараюсь это сделать с иной стороны, там, где это не так противно. Снова речь частично пойдёт об историческом экскурсе, но, надеюсь, получится иначе. Изначально планировал вставить эту идею в первый текст, но логика изложения пошла как-то так, что места для этого вопроса не оказалось.
Для начала, как всегда, примеры, от которых я смогу оттолкнуться и с головой нырнуть в свои, не всегда понятные, мысли.
В прошлый раз уже упоминал о любимом многими историческом анекдоте про Дарвина и почему теория получила именно его имя — потому что он первый опубликовался. Есть похожий анекдот про нуклеосомы и, ныне законных первооткрывателях, Олинсах. Анекдоты учат нас, что нужно быстренько публиковать свои результаты, пока кто-нибудь другой не дошёл до этого же и не опередил вас. Ещё они учат, что победителя не судят и все средства хороши. Можно немного и смухлевать, главное быть первым. Что ещё можно получить анализом этих анекдотов? Что знают только тех, кто первый, вторых знают лишь в редких случаях, да и то в рамках анекдотов.
И вот тут наши преподаватели оказываются заложниками этой системы. У нас многие не участвуют, и не участвовали, по разным причинам, в этой гонке публикаций. В итоге о них мало известно, а рассказывать о них в историческом экскурсе можно либо анекдотично, либо как о жертвах, которых незаконно забыли, обошли и пр. Хотя, стоп! А почему это незаконно? Закон же писан одинаковый для всех: первый опубликовался — победитель. Второй свежести не бывает. Опубликовался в журнале, который читают только в твоём институте? Ну, извини, это годится только для госотчётов, научное сообщество такого не признаёт.
Вот и получается, что рассказать об отечественных учёных нечего. Хотя, чтобы быть честным, мне всё же вспоминается, что Оловникова упоминали на каком-то курсе, даже несколько раз. При этом меня удивило, скольких соотечественников упоминает Тимофеев-Ресовский, говоря о давних временах, 19 веке, до Менделя. Совершенно неизвестные мне имена, но, судя по их достижениям, на равных с остальными делавшие науку. С одной стороны, о них не знают потому, что сейчас никто не читает статьи тех времён — их нет в инете, да и что серьёзного могли сделать в то время, когда не было геномики и секвенирования, с другой стороны, как уже упоминалось, они были не «чистые» учёные, потому ими не интересуются. А зря, Менделя тоже не восприняли всерьёз при жизни.
Из всего сказанного: сейчас больше интересуются приоритетами, публикациями, деньгами наконец, чем собственно наукой. Изменились интересы в научном сообществе за последние 40-50 лет. Правда мы, как обычно, отстаём от всех остальных. В этом плане меня поразила автобиографичная книга Джеймса Уотсона, того самого, который в соавторстве с Криком открыл структуру ДНК. Он отлично показал себя приспособленцем, который больше интересуется ежегодным повышением зарплаты и тем, как правильно выбрать тему, чтобы быть на волне и получать хорошее финансирование, чем собственно достижениями науки. Не то, чтобы наука его совершенно не интересовала, но это скорее инструмент, чем цель. Мне кажется, что это неправильная установка для учёного. И эта автобиография создаёт особенного резкий контраст с книгой о жизни и работе того же Тимофеева-Ресовского. Совершенно разные подходы к научной деятельности, к жизни.
Не хочется давать оценку изменениям и тому как было и как стало, хотя совсем без этого не получается. Мне хочется обратить внимание на сам факт этого изменения и на следствия этого. Изменения этого же плана происходят не только в научном сообществе, но в обществе в целом. Поменялось отношение к очень многому, изменились цели и методы. О чём-то похожем я писал, рассказывая о своих впечатлениях от фильмов сороковых годов. В фильмах и в науке есть общие тенденции, я пока не могу точно сформулировать какие. Меня интересует и то, к чему приводят и приведут эти изменения, глобальные изменения, если присмотреться. Мы сами участвуем в этих изменениях и можем повлиять на то, в какую сторону они повернут. Но для этого нужно задуматься и понять, что нас больше устраивает, каким мы хотим видеть мир, в частности, научный мир.
17.05.2013