Глава 9
где приходят крысы, а люди уезжают.
Вот и настал долгожданный радостный день. Правда радость получилась смазанной, радость с опаской, с оглядкой. День отъезда сильно испортили крысы. Много, очень много крыс.
Они не только успели размножиться, но и выесть запасы в хранилищах, хлебозаводах и прочих сытных местах. Там они обжирались и усиленно плодились, но хорошие деньки всегда заканчиваются, и стаи стали подъедать остатки в других местах, охотиться на всё, что хоть немного напоминало еду. Серая река вылилась на улицы, серые волны захлёстывали парадные, магазины, проглатывали машины, а затем река выплёвывала, отходя оставляла на берегу, опустошённое пространство. Не оставалось ничего, вплоть до обивок автомобильных кресел. На кухнях крысы находили каждую засохшую крошку, каждый пакетик чая в мусорном ведре, прогрызали стенки шкафов и резиновые прокладки холодильников. Собаки, кошки — любые животные, которые не успевали убежать, пропадали бесследно, даже костей не оставалось.
За два дня до намеченного отъезда серая волна крыс докатилась до окраин и квартала, где обитала община. Они оказались к этому не готовы. Люди ожидали нападение, но в роли бандитов видели людей, уже привычного врага, которому умели давать ответ. Агрессивное, но мягко-давящее нападение крыс оказалось неожиданностью, к которой никто не был готов. Думали, что стычки будут яростными, но короткими, готовились к открытому бою, а не к затяжной партизанской войне. Планировали дистанционный бой, на расстоянии выстрела или хотя бы взмаха мачете, а получили сражение на собственной обуви и под собственной одеждой.
Крысы пришли откуда-то с востока, из-за гаражей, от железной дороги. Там, в гаражных кооперативах, наверное, тоже было много вкусного, особенно если крысы с голоду начали пить моторное масло и есть кожзам кресел. Люди давно не ходили по гаражам, так как почти с самого начала пандемии эта территория перешла под власть диких собак, которые до этого были сторожевыми. Неизвестно кто первый заметил крыс, сначала этому не придали значения — мало ли бегают, не первый раз, хотя с тех пор, как от трупов в соседних подвалах не осталось ничего, кроме костей, они стали реже появляться. Кто-то заметил одну крысу, другой — парочку, третий сначала двух, потом ещё двух — и решил, что это одни и те же. Однако к вечеру стало ясно, что не одни и те же, что крыс десятки. Наверное, стая пробегает мимо, подумали перед сном и махнули рукой: закройте покрепче двери, чтобы не добрались до наших запасов и спите спокойно.
Спокойно спать удалось примерно до двух ночи: в главном здании, той самой «крепости», бизнес-центре, откуда росла община, проснулись от странных звуков, не то лая, не то воя, не то скуления. Какие-то дикие, страшные звуки. Предсмертные звуки, подумалось Андрею, но не человеческие. Визг быстро прекратился, но успел взбудоражить половину здания. Первая же попытка выйти во двор, откуда шли эти звуки, провалилась: в приоткрытую дверь, открывалась почему-то туго, как будто снаружи на неё навалился пьяный, стали падать крысы. Именно падать: за дверью они, казалось, полонили двор в два-три слоя до колена. К счастью, дверь удалось закрыть быстро, запустив в помещение лишь пару десятков серых тварей. Визжали, скорее всего, собаки во дворе: они были на привязи и сбежать от многочисленных голодных пастей не могли. Хорошие были собаки, ласковые, ручные — плохие охранники, люди их избаловали.
Весь следующий день ушёл на оборону, на попытку выжить и не быть обглоданными заживо. Крысы прогрызали дыры везде, в каждом углу, где не было битого стекла, аккуратно запихнутого в старые дыры, толстого слоя прочного бетона или металлических листов, которыми в срочном порядке стали обивать все слабые места. Подвал пал первым, его залило серым потоком тел уже к рассвету, крысы всё падали и падали через дырки в забитых окнах, через вентиляцию, какие-то непонятные дырки, через щёлки размером, казалось, с палец величиной. Кто-то из них погибал и тут же тело разбирали на мелкие кусочки, съедали многочисленные сородичи с помутнённым от голода разумом.
Люди выливали в подвал всё, что горит, включая стратегические запасы бензина и смазочных масел. Поджигали собственное здание, чтобы остаться хозяевами хотя бы и подгоревшего дома. Стоял убийственный запах горелой шерсти, оглушал мерзкий вой крыс, но они не смущаясь шли сплошной волной, останавливаясь только за тем, чтобы пережевать подгоревшее мясо предшественников. На лестницах стояли люди с горящими факелами и отгоняли крыс, тормозили их, чтобы было удобнее поливать их свинцом с верхних пролётов. Где-то ставили заграждения из металлических листов, бочек, укрепляя их металлическими же столами, стульями — всем, что выдерживало мощнейший натиск крысиных зубов.
Новости, поступавшие по рации и просто перекрикиваниями на верхних этажах, говорили, что в других зданиях не лучше — крысы покрыли серой шерстью весь квартал. Кто-то сумел добраться до машин и начал давить крыс колёсами — в этом деле главным было не останавливаться, а когда бензин подходил к концу перебраться в главное здание или уехать подальше, где не было крысиной опасности. До завода, где грузили мини-поезд — и еду тоже — крысы дошли сильно позднее, потому там успели приготовиться. Потери в уже погруженном оказались минимальными, так как ребята догадались отвезти состав подальше, на север, где, как решили, крыс не должно быть: там сплошные заводы, портовые склады, где не должно быть еды. Да и вообще, скорее всего, крысы уже прошли ту часть города, так где-то в том направлении были пивзаводы, на которых, скорее всего, до пандемии были запасы ячменя или вкусного сусла — чего-нибудь такого, что должно было прийтись по вкусу крысам. Наверное, немалое их количество погибло, утонуло в огромных пивных чанах. Правда, учитывая их количество, скорее всего, их утонуло столько, что следующие пришли туда и не утонули — ну и съели всех, кто утонул.
Больше суток шёл непрекращающийся бой, иногда слегка утихая, меняя дислокацию, атаки происходили в разных направления, постоянно требовалось следить за всеми углами. Успех был переменный, фронт несколько раз сдвигался то в одну, то в другую сторону. К вечеру появилось ощущение, что огромная стая стала постепенно уходить дальше, плотность крыс и количество атак стали уменьшаться, но до утра следующего дня все были заняты зализыванием ран и добиванием особенно ловких грызунов, проникших в жилые комнаты и в продуктовые кладовые.
День не принёс радости: все уставшие, не выспавшиеся, много покусанных — что с ними будет, не понятно, какую заразу принесли крысы никто не знал, но боялись всего, вплоть до критического вируса, для которого они могли быть носителями. Кое-кто вспомнил про чуму. И в любом случае, от заражения крови, столбняка никто не был защищён, а все необходимые уколы не было возможности сделать. Отложенные потери могли быть весьма ощутимы. Кроме того, пропало несколько человек — мягкая формулировка, которую предпочитали использовать почти все — пара автомобилистов, тех, что гоняли крыс на машинах, не вернулись, о других вообще не было никакой информации. Шесть человек попали в лазарет с тяжёлыми повреждениями и большой потерей крови. И это только людские — о потерях патронов, оружия, одежды, которую прогрызли, еды, которую сгрызли, топливо, которое сожгли, не имело смысла говорить, они были катастрофические.
Будет ли ещё одна волна? Или могут ли эти же вернуться, чтобы доесть то, что не смогли взять с первой попытки? Немного успокоятся, забудут гул выстрелов, заживут прожжённые шкуры и они вернутся, как говорили многие, чтобы отомстить. Андрей и остальные руководители общины в это не верили, но не хотели рисковать, вернуться, или прийти другие, действительно могли. Город переходил в новое состояние, где люди уже не были полноправными хозяевами. Нужно выдержать сроки и уехать, как планировали. Зализывать раны в поезде, а не откладывать отъезд на неизвестный срок. Чем дальше от этого мёртвого города, тем лучше. Теперь это мнение разделяли все.
Интересно, как там дела в университете? Были ли у них крысы, выжили ли они? Об этом вспомнили только после того, как посчитали собственные потери. Стоит ли связаться по радио? Наверное, уже можно, вряд ли кто-то отследит сигнал, для человеческих банд еда ещё не кончилась, но привлекательность города уже сильно упала, особенно учитывая эти серые волны, так что, если не называть места и адреса, можно связаться. Оказалось, что на стрелке Васильевского острова, где располагался университет, пока всё спокойно, полчищ крыс пока не видели, но поблагодарили за информацию, обещали подготовиться, хотя с их малой численностью и огромной территорией они не имели шансов спасти всё, что создали. Хотя бы выжили — и то хлеб.
…
Бизнес-центр, он же крепость, окружающий его район, мастерские завода — всё это уже стало родным, тут была прожита целая жизнь. Да, реального времени прошло немного, но столько событий, что люди начали забывать прежнюю жизнь, тем более, что мир и сама жизнь изменились столь сильно, что общего между тем тогда и этим сейчас было очень мало, так же мало как между сном и явью. Такого количества переживаний, ощущений, эмоций люди не получали за многие годы спокойной жизни. Постоянная необходимость учиться новому, приспосабливаться, привела к тому, что прежние страхи, страдания несколько затёрлись, ушли вглубь, уступив место в активных связях нейронов новому, далеко не всегда плохому — в новом мире позитивного было, возможно, даже больше, чем до пандемии в спокойной и размеренной жизни. Относительно спокойной — теперь было с чем сравнить. Трудовая радость, радость общения — всё это проявлялось особенно ярко на фоне тяжёлых невзгод. Когда маятник чувств ходит из стороны в сторону, они переживаются значительно острее.
Грустно покидать родные стены, обжитые квартиры, обустроенный ангар на заводе, но долго прощаться не было возможности: нужно было выехать утром, чтобы за день успеть выехать из города. Андрей рассчитывал в первый день проехать восемь километров — до станции Предпортовая, где можно там заночевать. Заводской район, где не должно быть никаких банд и можно исследовать территорию, чтобы в будущем возвращаться, например, за деталями железнодорожного транспорта или содержимым вагонов, которые там, скорее всего, стоят на запасных путях. Ещё город, но на самом излёте, дальше прямая, ведущая прочь, мимо аэропорта к Гатчине. До Предпортовой железная дорога в основном шла по таким местам, где их не должны заметить, дневной переход не представляет опасности. Только пересечение крупных дорог настораживали, но если и там уже прошли крысы, то людей можно не бояться. А крысы должны были пройти, так как на Предпортовой располагался большой мукомольный завод — самое сытное место для крыс.
Всего восемь километров за первый день — это не только расчёт на удобное место ночёвки, Андрей заложил в эту черепашью скорость и то, что в пути появится много неожиданностей, решение которых отнимет время. Лучше в начале не торопиться и научиться ровно двигаться, чем потом застревать на самых неудобных и опасных местах. Предполагалось выслать вперёд десять человек: по три с каждой стороны путей изучают обстановку, идут медленно и внимательно следят нет ли засад или стоянок рядом с полотном; четверо идут по рельсам, очищают их от мусора, проверяют, что можно проехать и, главное, разбираются со стрелками — чтобы поезд уехал куда надо. Электрические стрелки могли принести проблемы, но обе смены, которые будут выходить на дорогу по очереди, потренировались на стрелках на заводе и обещали, что справятся. Дальнейший путь планировалось проходить по ночам, чтобы меньше привлекать внимание. Днём идут пешие бригады, проверяют и подготавливают пути и останавливаются, когда начинает смеркаться. Ночью выдвигается состав с ещё одной группой, которая идёт на расстоянии ста-двухсот метров перед дрезиной и проверяют не появились ли люди за день, после прохода первых групп. К утру поезд догоняет первые бригады, они сменяются на новых, которые выходят вперёд. И так не спеша, с двойной проверкой за ночь можно делать не менее пятнадцати километров, то есть за двое-трое суток дойти до Гатчины.
…
Погрузку осложнили больные, но их доставили в Газелях, разместили на комфортных лежачих местах в пассажирском вагоне. Многие решили идти пешком, благо погода стояла ясная, солнце грело и вокруг всё зеленело и начинало цвести. Лежать на платформе с оборудованными примитивными полками пока никто не хотел — после почти двух суток борьбы с крысами в закрытом помещении было очень приятно пройтись на свежем воздухе, на просторе.
Вот и всё, полная загрузка, все желающие на борту. Кто-то захотел остаться, поддерживать жизнь в здании, как в университете, чтобы остался пересылочный пункт, место, куда можно вернуться, переночевать во время рейдов в город. Лишь небольшой запас еды и оружие оставили, в расчёте, что пополнять его будет проще, чем в Гатчине. Потом, когда обоснуются, начнут присылать сюда, в город, еду из собственных полей и огородов. Наладить железнодорожное сообщение… Но это далеко в будущем, сейчас пора отправляться.
— В путь!
Крик заставил людей разойтись с путей. Марат запустил мотор и состав, захрустев суставами сцепок, медленно двинулся задним ходом, чтобы выйти с территории завода на основной путь. Натужно сопя дрезина сдвинула всю массу состава и начала степенно разгоняться, под шутки людей, старающихся за ними спрятать нежелание расставаться с привычным образом жизни.
— Тормози! — Крикнули с путей Марату. — Достаточно! Переключай! — Это уже группе техников, что следили за стрелкой.
— Ну поехали, теперь вперёд, в светлое будущее.
Вот теперь движение куда нужно, встали на путь в Гатчину, дорога к мечте. Андрей стоял на самом носу дрезины и смотрел как шпалы одна за другой пропадают под платформой. Ещё нет ощущения дороги, вокруг слишком знакомые места, которые они не покидали последние три месяца. Вот первый мост через широкий проспект, под ним часто ходили. Чуть впереди — здание заводской церкви, перестроенное в советское время, но частично восстановленное после, вот колокол до сих пор виден. Ещё один мост, точнее, три — железнодорожный зажат между двумя частями скоростной дороги. Тут ходили в первый поход за оружием — как давно это было! Тогда община была ещё совсем небольшая. Вот соседний бизнес-центр, тот что в первые же дни был разграблен, прямо за ним крепость и остатки общины — вот провожающие вышли, стоят около забора автостоянки, машут руками. Кто-то сбежал к ним с насыпи, чтобы последний раз обняться. Слёзы на глазах.
Железная дорога делает поворот, первая развязка, но простая, тут нет сложных стрелок, можно пройти без остановок. Ощущение, что мы кружим вокруг дома, подумал Андрей, вроде едем-едем, а он всё у нас по правую руку, как будто дорога специально изгибается, чтобы как можно дольше оставаться вблизи родного дома. Ведь он действительно стал нам родным домом. Андрей понял, что слёзы на глазах — это не только из-за ветра в лицо. Пора поворачивать голову вперёд, не оглядываться за правое плечо. Пора смотреть вперёд и решать задачи, которые ставит дорога, а не оставаться мыслями в прошлых проблемах оседлой жизни.
— Дорога — мой дом!