Глава 10
где еда, воспоминания и дождь смешиваются в уютный послеобеденный сон.
— Андрееей! — Кто-то кричал, перебегая железнодорожное полотно.
Вечером, как и планировалось, группа расположилась на отдых на станции Предпортовая, в тени шаровидных крон ив, растущих вокруг железнодорожных путей. Не сказать, что день пути выдался сложным, но спали в первую ночь вне дома все крепко, на следующий день позволили себе расслабиться — впервые за три дня. Все, кроме десяти человек авангарда, которые вышли вперёд и должны были за день пройти до Александровской или Кондакопшино, то есть пройти 13-18 километров. Андрей, когда услышал зов, сидел, оперевшись на иву спиной, и в сотый раз изучал карту маршрута, заучивая каждую деталь.
— Андрей! — Звал Ваня и вприпрыжку бежал через рельсы. — Мы там, это, цистерну дизеля нашли. Да ещё так удобно стоящую, что можно отцепить.
— Мы с Иваном Ильичом работали на дизеле… — Андрей тут же вспомнил Пелевина. — Предлагаешь сп… взять себе?
— Она последней в составе стоит, ребята уже, это, начали отцеплять.
— Потянем ли?
— Ну не оставлять же!
— А что, боитесь, что кто-то другой заберёт? Пошли глянем.
На Предпортовой располагался мощный пучок железнодорожных путей — отстойник для составов, приходивших на заводы. Они, грузовые поезда по 20-30 вагонов, и сейчас стояли на запасных путях, но сдвинуть их было нечем, так как старых дизелей тут не осталось, лишь электровозы блестели своими бесполезными боками. Если же цистерна стояла последней, то оставалась надежда, что удастся её вытолкать или подвезти дрезину. Полная цистерна — этого топлива дрезине хватит на много месяцев, можно изъездить всю округу по два раза. Можно будет забыть вопрос о том, как найти дизель.
Вокруг цистерны суетилось, довольно бестолково пять мужиков, и только Кирилл со знанием дела боролся с запором автосцепки вагонов. Когда Андрей дошёл до места, вопрос оказался уже решённым — дело осталось за малым, всего-то толкнуть махину под сто тонн весом. Состав был длиннющий со специальными длинными платформами для перевозки рельсов, встречались и обычные платформы с кучами костылей и горами шпал, в самом начале поезда, очень далеко, перед самым паровозом, виднелось несколько вагонов. И только последней шла цистерна, видимо для каких-то внутренних нужд железнодорожников.
— Привет! Чуешь, что мы нашли? Хоть залейся.
— Привет. Предпочитаю заливать в себя что-нибудь вкуснее. Полная?
— Да, похоже это состав с того завода, — Кирилл махнул рукой назад и налево, на ту сторону путей. — Там что-то связанное с железной дорогой. Рельсы делают, что ли. Видимо подготовили поезд к отправке, но не успели воспользоваться. Эх, забрать бы его целиком, можно было бы в любом месте новый путь сделать, например, до нашей будущей усадьбы.
— Да, составчик симпатичный, но пока возьмём только цистерну. Если сможем.
— Смóгем! Ты, это, видел вооон там вагоны? — Он показал на другой конец поезда. — Мы, это, их ещё не вскрывали, но думаем, что там, это, спальные вагоны, для железнодорожников. Ну, это, чтобы им было где жить во время работы.
— Резонно, но пока не вскрывайте, всё равно не сможем забрать.
— Не волнуйся, Андрей, не будем, других дел хватит. — Кирилл успел подружиться со всеми общинниками. — Поможешь толкнуть, чтобы не гонять дрезину?
— Думаю, впятером не справимся. Надо ещё парней звать.
— Слабак, да? — Усмехнулся Кирилл, но послал младшего, который с удовольствием работал мальчиком на побегушках, собирать мужчин.
Дмитрий разрулил ситуацию быстро. Он согнал и построил всю рабочую силу, которая разбрелась по округе, и погнал толкать цистерну. К счастью, она стояла на ближайших путях, совсем рядом соединяющихся с основной веткой, где стоял мини-состав с дрезиной. Достаточно подтолкнуть назад, дать прокатиться метров четыреста, а затем переключить стрелку и толкнуть в обратном направлении, но не слишком сильно — чтобы не врезалась с разгона в вагон.
— Навались! На счёт три! Раз! Два! Три!
Много молодёжи, а она увлекающаяся, нужно же показать силу, давно не было таких хороших поводов. Цистерна скрипнула заспанными осями и тронулась с места.
— Погодь! Не разгоняйте слишком сильно, а то потом не остановим!
— Да мы же слегка, только размялись.
— Тормозить тогда сами будете. Догоняй её!
— Стрелку прошла! Больше не надо разгонять… Да куда же это вы!
— Ща обратно на завод её затолкаете — тормозите.
— Ну вот опять торопитесь! Не надо обратно, стрелку же ещё не переключили.
— Может вы просто цистерну поднимете и переставите куда надо, а? Раз у вас силы слишком много.
Закончилось всё успешно, под радостные аплодисменты женской части общины. Герои остались довольны, руководители — не очень. После разминки решили устроить обед и все разошлись к своим кострам.
И тут, наконец-то, испортилась погода — начался весенний дождь. Сначала он был мелкий, несерьёзный и некоторые решили не обращать на него внимания. Андрей же попал в группу, которая хотела уюта и сразу же переселилась в пустой вагон из состава, стоящего на ближайших путях. В центре постелили несколько листов железа и развели большой костёр, благо досок и прочих дров было в избытке. Очень вовремя они ушли: морось перешла в полноценный умывающий весенний дождь. Под ним не холодно, но варить обед неудобно.
Когда к потолку на длинных цепях подвесили два больших котла — для супа и для чая, — все расселись прямо на полу, развесили вещи для просушки, занялись своими мелкими делами, и стало очень уютно: дождь умиротворяюще стучал по железу крыши, костёр давал приятное тепло, отгоняющее промозглость питерского дождя, которая есть в любое время года. Да и быстро распространяющиеся ароматы супа тоже поднимали настроение и создавали домашнюю атмосферу.
— Как хорошо, что дождь начался только сейчас!
— Да, он очень вовремя.
— Если бы он зарядил, когда мы возились со стрелками, было бы совсем не так приятно, как сейчас.
— Да, да! Пусть сейчас льёт! Пусть весь сейчас выльется, а ночью опять будет сухо! — Молодая пухленькая девушка очень переживала о будущем ночном переходе.
— Интересно, как там авангард поживает. Не смыло бы.
— Не смоет, они мужики крепкие. И вообще: под таким дождём приятно погулять. Снять обувь и по тёплому асфальту…
— Проснись! Какой тёплый асфальт! Такое бывает только в августе, сейчас у тебя ноги моментально замёрзнут. Да и где тут асфальт? Видела тутошнюю дорогу — яма на яме и ямой погоняет.
— Да ладно, тебе. Немного пробежаться можно и тут.
— Давай, беги, я посмотрю. Только лучше беги сразу до аптечки, чтобы потом тебя долго не лечить.
Действительно, хорошо, что только сейчас пошёл, подумал Андрей, начинать путешествие под дождём, может быть, и хорошая примета, но лучше без него. Его мысли сразу же обернулись к прошлому: рельсы шли в основном мимо заводов, ТЭЦ, задов гаражей и прочих глухих заборов, где и раньше было пусто и грязно — мало что изменилось. Много сложных стрелок замедляли движение, но позволяли осмотреться, пройтись вдоль рельс, заглянуть в щели заборов. Только две большие дороги, которые они пересекли, особенно вторая, через которую переехали по мосту, поразили практически всех. Идёшь по мосту, а внизу широченная прямая дорога и все полосы пустые, только несколько машин брошены на обочине да пара автомобилей остались прямо посередине полосы — явно попали в ДТП и их никто не убрал. Да ещё одна машина врезалась в столб освещения, водительская дверь открыта. И ветер, вечный питерский вечер, гонит мусор по бесконечной полосе асфальта.
— Андрей! Где твоя миска?
Пора отвлекаться от мыслей и обедать. Мира уже нашла его миску и принесла ему полную дымящегося густого супа, осторожно держа через край кофты. Первое и второе в одном. Только десерт отдельно, если будет.
— Спасибо. Ты тут сядешь?
— Нет, тут дует, я хочу поближе к костру. Приходи к нам, у нас весело. Байки рассказывают.
— Ладно, сейчас приду. — Сказал Андрей, взял миску и пересел ближе к компании, которая в этот момент над чем-то громко смеялась. — Дайте место начальнику!
…
Большая кружка крепкого сладкого чая — что может лучше завершить походный обед, любую походную еду. Андрей снова отсел от компании, которая частично ушла вглубь вагона, где можно вздремнуть, частично осталась жарить просроченные сосиски и ветчину. Андрею же нравилось сидеть скрестив ноги около самой двери и смотреть как дождь умывает постпандемический мир. Настроение изменилось: с бодро-активно-радостного переключилось на спокойно-романтически-радостное. Спокойная радость — самая устойчивая и приятная для ума и тела, в ней можно находиться очень долго. Особенно, когда дождь вот так вот бьёт по молодым ивовым листикам, образует большие лужи и пускает по ним огромные пузыри, а в теле ощущается приятная тяжесть и теплота вкусного и сытного супа. И ближайшие часы никуда не нужно идти, принимать решения, командовать людьми.
— Оль, передай, пожалуйста, мне ещё тех сосысочэг. Они хорошо зашли. — Сказали у Андрея за спиной и путь его мысли снова провалился в прошлое.
Оленька. Любимая Оленька. Как хорошо мы гуляли по городу, правда ты не любила вот такие дожди, предпочитала прятаться от них в кафе и пить кофе. Ты помнишь, как мы сидели в «Coffeeshop» на Невском? Кажется, мы туда зашли после кино — совершенно не важно какого, не помню, как не вспоминай, даже в каком кинотеатре не отложилось в памяти. Почему я вспомнил? Ведь в тот день не было дождя, светило солнце, кажется, не летнее, но уже согревающее. Весна или осень… Почему мне сейчас вспомнился именно этот момент? И то как я заказал для тебя «киндерсюрприз». И твою радость его открывания. Хотя ты вечно обижалась, что я обращаюсь с тобой как с ребёнком. Но как ещё было обращаться? Если бы ты сейчас была тут, со мной в этом вагоне, я бы поступал точно так же: завернул бы тебя в одеяло или два — ты вечно мёрзла, проверил бы, что ты сидишь достаточно близко к костру, что тебе хватает горячего чая… Если бы…
Вот даже не могу вспомнить, гуляли мы когда-нибудь с тобой под дождём? В мороз да, было дело, в снежки иногда играли, но только если не очень холодно. И в любом случае, всегда приходилось тебя отпаивать большой порцией кофе после снежной прогулки. А под дождём? Кажется, нет, только если шли куда-то, но не гуляли. И сейчас ты бы не пошла гулять, даже в дождевике. Если бы…
Когда Андрей вышел из больницы, её уже не было. Она ухаживала за его мамой и, как обычно, не берегла себя — обе заразились где-то и быстро сгорели. Только тётю, мамину сестру, он успел застать — в соседней больнице, но к ней не пускали, видел только через стекло, успел помахать рукой. Ответом послужила слабая улыбка умирающего. Так что до пандемии у него была семья, родственники, а после — не осталось ничего. Семья прошла как прошла, как пройдёт это весенний дождь, который смывает следы прошлой жизни.
Оленька. Как бы ты видела бы этот мир после пандемии, как бы приспособилась к нему? Чем бы занималась, ведь твоя профессия, и даже во множественном числе — профессии, остались в прошлом. Пройдёт ещё много времени до того как хотя бы одна из них стала востребована. Думаю, ты бы нашла куда себя применить: пока вокруг есть люди, ты не будешь сидеть на месте, твоя экстравертность найдёт выход в любом случае.
— Ты тут не замёрз, милый? — Это незаметно подошла Мира и накинула на застывшего Андрея плед, ещё хранивший тепло костра.
— Нет, спасибо, тигрёнок. — Она накинула дождевик и ловко спрыгнула на железнодорожное полотно.
Зато теперь Мира и она приносит мне плед, а не я ей. Жизнь кончилась — да здравствует жизнь! Они такие разные, но обе чем-то цепляют, не знаю чем, но так, что устоять невозможно. Может быть не только они? И до Оленьки у меня были увлечения — всех помню и время ничего не поменяло, чувства как были, так и остались, только детали забылись за ненужностью. Кого бы я предпочёл, если бы был выбор между Оленькой и Мирой? Если бы они обе были где-то рядом одновременно. Нет, выбора бы не было, только иллюзия выбора, как это часто бывает. Но всё же, кого? Выбирать… Ту, кто была бы первой, Оленьку, если исходить из того, что я её встретил и женился раньше. Уйти от неё? Нет, и не было никогда повода. Изменять? Нет, так как нельзя её обманывать, даже если захочется. Зачем жить вместе и обманывать? Как вообще можно обманывать человека, который рядом с тобой. Как можно не заметить, что тебя обманывают? Эх… Мира… Кстати, я так и не спросил, это её полное имя или нет.
— Эй, ты! — В спину прилетело что-то длинное и мягкое. — Философ, присоединяйся к нам, мы тут шикарнейшие сосиски едим, и тебе парочку оставили.
— Сосиски, значит, едите, — Андрей обернулся и скептически оглядел компанию. — Салааги! Кто же их так жарит. И вообще, что это за еда у костра такая. Вот бы картошки да в угольках…
— Размечтался!
— Не согласен! Категорически, не согласен. Вот если бы я сказал, двигайся, ты, — он бедром подвинул ближайшего соседа у костра, — и налейте, вообще-то, мне чая, а то зовут и чаю не наливают, что за гостеприимство.
— Так что тебе нужно было сказать, чтобы размечтаться?
— А, да. Вот если бы я сказал: вот бы зелёных кедровых шишек…
— Шишки-то тебе зачем? — Люди засмеялись в полный голос.
— Эй, вы, там! Можно потише, мы тут спать пытаемся, между прочим.
— Звиняйте!
— Так шишки зачем? — Почти шепотом повторили вопрос. Интонация заставила снова покатиться от хохота, зажимая рот руками.
— Дураки, вы! Не те шишки. Кедровые, то есть сосны сибирской, той, что даёт кедровые орешки. Знаете же — не в том возрасте, вроде, чтобы не знать, что это такое. Вот нашим детям уже придётся объяснять, если не отмигрируем в Сибирь.
— Не хотелось бы, лучше вы к нам. Но давай, не отвлекайся, рассказывай. Про свои… — Решил не продолжать, чтобы зайтись хохотом.
— Ничего вы не понимаете. Знали бы вы какой это кайф: залезть на сосну — вот только не надо этого вашего хи-хи — сорвать пяток шишек. Они ещё зелёные, твёрдые как сама сосна, все в липкой смоле. А потом разложить по консервным банкам, залить водой и поставить в костёр, прямо на угли. Дать повариться с полчаса — они становятся мягкими и можно лущить как белка это делает. Хоть это-то знаете? Снимаешь чешуйку за чешуйкой, а там орешки — они ещё неспелые, потому без твёрдой оболочки, не нужно чистить, так ешь. Ну прямо как семечки: вроде и не еда, больше времени чистишь, чем ешь, но оторваться совершенно невозможно.
— Вот заливает! Давайте еловые шишки так есть — проверим.
— Не получится. У наших елок и сосен слишком мелкие семена, там есть нечего. Ну разве что ты белка. Пока, есть хвост?
— Да пошёл ты!
— И пойду — спать. И вам советую. Нам всю ночь идти, так что: после сытного обеда полагается поспать.
— А руки вытирать?
— Это тоже можно, но тут кто быстрее успеет…
…
Постепенно народ затих. Все группы спрятались по своим норам и уснули неглубоким снов, в котором один глаз и соответствующее полушарие продолжает следить — привычка сформировавшаяся в первые месяцы после пандемии. Если бы можно было пролететь над лагерем на квадрокоптере, то мы бы увидели, как люди спят вповалку на полах вагонов, в брошенном автобусе, на столах в ближайшем цеху. Кто в одиночку, кто парами, укрывшись сверху одним на двоих дополнительным одеялом, а кто и всей семьёй с детьми — спрятав последних посередине, подстелив ещё одно одеяло, чтобы маленькие тела не замёрзли на холодном полу заброшенных зданий и вагонов. Относительно спокойный, сытый сон посреди мёртвой пустыни.
Только пятеро дозорных в многоразовых дождевиках обходили лагерь по периметру. Просто так, на всякий случай.