Душевный костёр

Разношёрстная компания сегодня подобралась, подумал хозяин, встречая на границе света последнего гостя — миниолигарха от госзакупок, и вернулся к костру широкими шагами, чтобы повесить чайник на огонь.

Владелец затерянного в сибирской тайге дома, рядом с которым горел этот необычный костёр, совершенно не соответствовал обстановке: элегантная чёрная жилетка по ослепительно белой рубашке, фривольно растёгнутой, чёрные брюки, как будто прямо из под утюга, больше подходили для бальных залов. Высокий крашенный то ли блондин, то ли рыжий с зализанной назад прической, слишком худой для суровых сибирских условий, слишком расслабленный, но несколько измождённый, изящный как белый герцог, он обращал на себя внимание, в первую очередь глазами, блестящими в свете огня: его левый зрачок всегда оставался расширенным, что придавало неловко карий цвет глазу, а правый оставался уверенно голубым и усмехающимся. Удивительно встретить такого человека в тайге, где на двести километров нет никакого другого жилья, тем более если он артистическими движениями ставит на костёр закопчёный чайник и раздаёт слегка битые алюминиевые кружки.

— Скоро будет чай, а раз мы все собрались, я могу начать, расставить все точки над и, а также прочие умляуты с диерезисами. Вы живёте в двадцать первом веке и, наконец, вещи можно называть своими именами.

— Уже не все. — Почти про себя отметил хлипкий очкарик.

— В двадцатом веке мне часто приходилось пользоваться иносказаниями: «особая нематериальная сущность», «активное движущее  начало», эктоплазма и прочим. С вами, позвольте мне, говорить прямо. Я — адвокат дьявола с правом подписи, ради которой вы сюда и пришли. Вы хотите отдать души, чтобы получить что-то ценное. Классическая продажа души дьяволу, много раз описанная в не менее классической литературе. Я же хочу вам, как и всем вашим предшественникам, сразу сказать, что сделка эта совершенно мифическая, ни одной души покупать я не собираюсь. Но. Мне платят за то, чтобы я раз за разом объяснял, что сделки не состоятся, так что я обязан объяснить каждому из вас причины почему сделка не имеет смысла для моего работодателя.

— Да уж, будьте так любезны! Я потратил два дня, чтобы сюда добраться, прошёл пешком последние двадцать километров, так как даже вездеход сюда не доезжает! — Миниолигарх, и так пышнотелый, надулся от злости в колобка.

— Хорошо, тогда с вас, Николай Васильевич, начнём. — Адвокат улыбнулся, вроде бы, доброй улыбкой, но зубы похожие на острые клыки сделали из неё оскал хищника перед атакой. — Вы недавно пришли к православию.

— И что с того? — Огрызнулся госзакупщик.

— Каждому воздастся по вере… Вы воровали, не отнекивайтесь, мой наниматель обо всём ведает, воровали, но по-мелкому, так что вас ещё могут посадить или даже увезти в лес. Грехи замаливаете, но так же — мелочно.

Недоолигарх ёрзал на скамейке и неосознанно чесал правый бок, где рядом сидел бомжеватого вида человек, от которого пованивало. Николай Васильевич потерял холёный вид и выдержку, которые у него были когда он подошёл к огню, несмотря на явную неприспособленность городского человека привыкшего передвигаться на комфортабельном автомобиле.

— Вы, Николай Васильевич, достаточно нагрешили, чтобы и так после смерти попасть в ад. Зачем нам покупать вашу душу? Ваша душа полетит прямиком к нам, можно сказать, с гарантией. Вы же при жизни ещё успеете вволю повеселиться, нагрешить. Что там с новой трассой, уже согласовали?

— Не ваше дело! — Но тут же успокоился. — А что других вариантов нет?

— Для вас — уже нет, раньше надо было думать. Пойдём дальше.

Тут хозяин костра снял чайник и, что-то напевая под нос, стал разливать тёмно-коричневый напиток всем участникам посиделок, не забыв в конце и про себя.

— Теперь вы, Пётр, тут даже я удивился, что вы решили перейти. В прошлом вас, очень точно, назвали бы беглым каторжником: пять сроков, грабежи, разбои, грабежи с убийством, три побега — последний самый успешный, до сих пор прячетесь вдоль транссибирской магистрали, подрабатываете на грузовых поездах, откуда несёте всё, что плохо лежит. Через все перипетии пронесли алюминиевый нательный крестик, но, думаете, это вам поможет? Одной десятой ваших дел хватит на весёлые кварталы ада. Зачем что-то вам платить за то, что и так будет принадлежать дьяволу? Мой наниматель терпелив, дождётся положенного.

Адвокат отхлебнул из кружки, покатал по языку и с удовольствием проглотил.

— Хороший сегодня чаёк получился.

— Ну а я? Я же не грабил, не убивал. — Подал голос очкарик.

— Вася, просто Вася. Хорошо сидим, да?

— Вроде да… — Вася не понял шутки.

— Офисный планктон — это про вас, Вася. Утром на работу, вечером — через магазин домой. В магазине — чипсы, колбаса и пиво, последнее обязательное всего. Недавно перешли на, как вы называете, элитные сорта, так как начальник поднял зарплату на пять процентов. Всё правильно?

— Вроде да…

— И зачем нам ваша душа? Она не заслужила ада, да, но и в рай её пускать незачем. Мой наниматель не интересуется всеми подряд, он коллекционер, ему интересны личности, те, кто напоминает двустворчатых моллюсков с красивой жемчужиной-душой внутри. Таких людей немного, грубые материальные створки чаще пусты. Вы — такой случай. Пустота, не интересующая ни людей, ни ангелов. Проведение сделки стоило бы больше прибыли, не говоря уже о том, какие горы вы захотите в обмен на свою душу. Простите, но вы нам не интересны.

— Мне что, нужно кого-то убить, чтобы стать интересным?!

— Убить, да можно, или родить свою идею, вместо того, чтобы лежать с пивом перед телевизором или, после двух стопочек водки, привезенных в подарок из Парижа, резаться в CS2. Просто идею! Или хоть какой-нибудь поступок — точнее Поступок.

— Вот я же совершила несколько поступков, Поступков, высказала идею, значит со мной вы заключите сделку? — Встряла женщина средних лет в косынке и белой домотканой рясе.

— Ааа, Мария! Да, ваша жизнь совсем не так уныла! Офисным планктоном вас не назвать. Ушли послушницей в Николо-Вяжищский ставропигиальный женский монастырь близ Новгорода, но продержались там лишь два года. Затем побывали ещё много где, но везде разочаровались, если верить вашим словам —  несколько иначе ситуацию описывают монахи и монахини. Перешли в старообрядчество, побывали в паре общин, тоже не прижились, ушли в Сибирь к отшельникам, которые тоже вас выгнали. Этот увлекательный путь привёл вас сюда.

— Так я смогу заключить сделку? — Никто не хотел говорить «продать душу».

— Нет, ваш случай был рассмотрен и также поставлена виза — не интересно. Сложно разобраться в том, какая у вас вера, но в любом случае само ярое желание продать душу из корыстных соображений ввергает вас в ад со стопроцентной вероятностью. Зачем давать вам возможность создавать ад на Земле?

— Так вы знаете, что я хочу в получить в обмен?! Это будет рай на Земле, рай для всех верующих в Господа нашего!

— И в ад для всех остальных. — Отметил Пётр, нагло смотря в глаза женщине.

— На Земле будет Земля. Так что вам тоже отказано.

— Из сказанного вами следует, что у вас нет повода отказать мне в сделке. — Подал голос молчавший до этого момента мужчина.

— А, это вы Ананда-тхера. Буддийский монах, причём южного буддизма, в сибирской тайге — необычное и неожиданное зрелище.

Ананда молча улыбнулся и кивнул своей гладко выбритой головой. Несколько грузный мужчина лет сорока в чём-то вроде юбки, торчащей из под тёплого пальто, действительно вызывал недоумение, хотя, надо признаться, до того как он сказал свою первую фразу, никто его даже не заметил. За долгую жизнь в ксенофобной глубинке он привык быть неприметным на улицах.

— Почему вы, уважаемый, решили, что мой наниматель должен заключить с вами сделку о продаже души?

— Вы сами сказали, что каждому воздастся по вере. Значит я могу не беспокоиться за свою душу — её просто нет. По этой же причине я не совершаю ничего предосудительного, ухудшающего камму, так как всё делается открыто и честно и это уже ваша камма, что вы платите за то, чего нет, я вас не обманываю. Да и плату, которую я хочу получить — она же не для меня самого, так что и в этом нет греха. Вот возьмите, — он протянул аккуратно сложенный листок белёной бумаги, — здесь написано, что я хочу получить в обмен на душу. Где расписаться? Кровью?