Портрет

Рожденный… 6 июня 2002г.

Посвящается молчаливому читателю

Быть живым — мое ремесло.

Это дерзость, но это в крови.

«Мое поколение» Алиса

И как эпилог — все та же любовь,

А как пролог — все та же смерть.

«Красное на черном» Алиса

Некоторые диалоги переведены с английского автором и не во всех случаях указано, что это перевод. Но я считаю, надеюсь, что читатель поймет, где надо истолковывать, как перевод.

При обнаружении непонятных мест, фраз, слов и т.д. обращаться к автору лично. Свое отношение к произведению и к автору высказывать тоже лично.

Здесь нет лишнего, случайного слова.

Автор

 

С улицы здание выглядело ультрасовременно. Небольшое пятиэтажное с баром и каким-то магазинчиком на первом этаже. У широкой стеклянной двери — швейцар. Внутри приятно, светло и не много народу. Столики, но можно посидеть и у стойки — мило.

— Джин с тоником, если можно, то и с грейпфрутом.

— С грейпфрутом.

— Профэ-эссор?!

— Я еще не профессор. — Ответил Костя, сразу поняв, что обращаются к нему, но сообразил чуть позднее, что по-русски, и говорит не кто иной, как Родион Романов, старый студенческий друг. — Родион — это ты! Не ожидал.

— Сейчас вернусь, только позову второго бармена. — Родион стоял за стойкой.

Когда Родион ушел в заднюю комнату, бармен подал Косте стакан с джин с тоником. Но не успел Костя и два раза вдохнуть приятнейший запах отличного грейпфрута, как вернулся Родион вместе со вторым барменом, причем он уже переоделся, то есть снял символику бара и барменов.

— Ну, Костя, давай рассказывай, как живешь, как дела, чем занимаешься! Только давай сначала сядем за тот вот столик у окна. Официант, сухого мартини! Ты уже взял. Ему за счет заведения! Ну, дай на тебя посмотреть! Хорошо выглядишь!

— Ты тоже ничего. — Они уже сели, но их подтянутые и немного спортивные фигуры сильно возвышались над столом.

Родион и Костя был примерно одного роста — на этом почти кончалось сходство: Костя носил длинно-прямые темные волосы, значительно вытянутое лицо, все черное (футболка, джинсы и ботинки), и был несколько стройнее своего друга. Родион же имел ежик чуть светлее, чем у Кости, лишь немного вытянутое лицо и был одет в элегантный светло-серый костюм и белую рубашку, полагающуюся по профессии бармена.

— Ну, давай, рассказывай! — Воскликнул Родион, глотнув и усевшись поудобнее.

— Ну… что рассказывать. Как ты знаешь, закончил Универ, пошел работать в институт цитологии, потом пригласили на работу сюда в научный институт. Сейчас работаю в пригороде, рядышком живу.

— Дом и часть дома?

— Небольшой коттедж с садиком и платанами.

— Неплохо зарабатываешь! А как работа, ничего?

— Работа — хорошо! Очень интересная, но для тебя, боюсь, очень непонятная. Даже объяснять нет смысла.

— Подружка есть?

— Сейчас нет.

— Сейчас — это когда? — Родион не сдержал улыбку.

— Последний год, полтора. Но хватит меня допрашивать, лучше про себя расскажи. Мне тоже интересно!

— Ладно, ладно. Кстати, не хочешь перекусить?

— Нет, не хочу, спасибо. Ты лучше рассказывай. Давай!

— После Универа, не проработав и полугода, я узнал, что у меня умерла дальняя родственница в Лондоне, между прочим богатая. Она оставила наследство мне, так как не было других претендентов. Так я оказался в Лондоне. Выяснив, что она оставила мне гостиницу, решил забросить свою работу и стать владетелем этой гостиницы, открыть бар, антикварный магазин. Да, кстати, не хочешь заглянуть? По-моему, очень неплохой магазин, конечно, на мой взгляд.

— Можно, но ты сначала закончи свой рассказ, а то все ты пытаешь отвлечься.

— Ты тоже не сахар, как будто ты то же самое не любишь делать!

— Бывает, не могу отрицать. Но вспомни, как ты начинаешь ругаться!

Воспоминания из общей студенческой жизни часто бывают приятными и веселыми — почему не посмеяться.

— Бывает, не могу отрицать — так ты сказал? А мне, в общем, нечего рассказывать. Вот обустроил домик, как хотел, теперь иногда исполняю обязанности бармена — дел с гостиницей не много, в основном в конце месяца. Ну как, пошли?

— Пошли, если мне нальют еще. А туда можно со стаканами?

— Нам можно! — С гордостью заявил Родион. — Подойди к стойке, тебе нальют еще. Все? Пошли!

— Хороший у тебя джин, особенно грейпфрут.

— А как же, я тоже такое люблю. Я лично выбираю такого рода напитки. Здесь, в Лондоне, с этим хорошо: постоянные поставщики, постоянное качество, сервис отменный — удобно.

Из бара в магазин была специальная, обитая деревом, дверь. У нее стоял охранник.

— Он со мной. — Бросил Родион охраннику.

— Да, сэр.

Косте сразу понравился магазин: ковры на стенах, холодное оружие на коврах, витрины с антиквариатом и особенно стальные латы в полном вооружении у двери на улицу. Но он, конечно же, не сразу к ним подошел, а сначала осмотрел витрины.

— Да, ничего магазинчик, а вот эти латы с мечами тоже антикварные?

— Нет, конечно, нет. Это современные под старину, делают мне по заказу. Надо сказать, было уже два покупателя, купивших такие же.

— Да… а я могу заказать себе нечто похожее?

— Я думаю, да. Почему нет? Где-то у меня была их визитка… вот она… держи, но когда будешь звонить, скажи, что от меня.

— Хм, у тебя процент или скидка, если честно?

— Процент…

— В таком случае, ты получишь неплохую прибыль — на такие вещи я не жалею денег. Если заказывать, то чтобы было надежно, а не тростиночки вроде этих.

— Ты попробуй их сломать!

— Я не про то, мне тоже не нужны толстые, как раньше, просто мне нужен подходящий материал, мне не каждый подойдет.

— Какой привередливый!

— Да уж, таким уродился. А знаешь, чего не хватает в твоем магазине?

— Чего же? Мне казалось, всего хватает! Во всяком случае, выглядит прекрасно…

— Выглядит действительно хорошо, но все же тебе не хватает, — Костя говорил почти по слогам, не торопясь, совсем не торопясь, — не хватает картины, точнее портрета. У меня есть портрет, который очень хорошо бы вписался. Правда, он современный, но, как ты выражаешься, под старину. Кстати, замечу, что на нем изображена знакомая тебе особа.

— Да? И кто же, интересно?

— Увидишь — узнаешь. По этому поводу приглашаю тебя зайти ко мне в гости, скажем, в понедельник. Свободен? В любое время — я весь день дома.

— В понедельник? Послезавтра… я свободен. Как насчет часа?

— Хорошо, буду рад. Вот адрес, найдешь?

— Да, конечно, таксист найдет. Ты до сих пор не хочешь ничего съесть?

— После твоего замечательного магазина, в котором нет ни одного покупателя, и двух стаканов джина, я бы не отказался малость закусить, но при условии, что ты ко мне присоединишься.

— Хорошо, сегодня едим фирменное блюдо — дары моря под чесночным соусом.

— Я не имею ничего против. Если, конечно, ты соизволишь ответить на ответный вопрос (неплохо получилось): подружка есть?

— Ну… сейчас нет.

— Сейчас — это когда?

— С месяц… наверное.

— Понятно…

Костя ушел в первых лучах восходящего солнца.

Дом с садиком и платанами был огражден невысокой кирпично-железной  оградой. Ворота, калитка, почтовый ящичек, цветы. Садик маленький, но весь засажен цветами. Платаны солидного возраста. Коттедж двухэтажный, выкрашенный в любимый зеленый цвет хозяина. Парадная дверь, цветы, колокольчик, хозяин дома.

— Привет, Костя!

— Привет. Проходи. Пальто давай сюда. Проходи в гостиную, сюда, да-да, сюда.

— У тебя тут приятно, как-то уютно, что ли.

— Спасибо. С таким расчетом и делалось. Выпьешь что-нибудь? Но есть в этом доме нечего. Я сам довольно редко бываю дома, а тем более ем.

Костя налил Родиону и себе. В это время Родион успел осмотреться. Все было сделано в дереве, встречалось, и красное, и орех. Никаких излишеств, но все практично, удобно. Даже компьютер с телевизором хорошо вписывались в это царство дерева. На стенах — картины всевозможных эпох, стилей и т.д.

— Показывай что обещал!

— Да, а теперь то, что обещал. — Сказал Костя, открывая шкаф, явно железный. — Лучше поставь стакан.

— А в чем дело?

— Да нет ничего, просто мало ли что…

— Ладно, лучше не тяни, показывай, давай.

— Вот смотри!

— Ты говорил, я ее знаю… Кто это?

— Ты посмотри еще, внимательнее.

Портрет, в черно-тонкой металлической рамке, под стеклом, был исполнен на прекрасно-белой бумаге, на которой не было заметно ни одной ворсинки. Он напоминал китайские рисунки, создаваемые на тончайшей рисовой бумаге, тонкой кисточкой так, что по одному месту можно провести только один раз. Рисунок был сделан черными чернилами или черной краской. Было видно, что тонкой кисточкой водила профессиональная рука, показавшая каждую черточку лица, прически, но не дорисовавшая до конца. Лишь уверенные, строгие линии — не больше — но какая красота!

Вытянутое лицо, немного островатенький подбородок, симпатичный ротик с чуть слишком тонковато-прямыми губами, аккуратненький носик, большие глаза с длинными, пушистыми ресницами, уши, нормально оттопыренные, с небольшими сережками, волосы, просто, свободно и привычно, что ли, схваченные в пучок на затылке. Во взгляде что-то непонятное, счастливое — глаза — единственное, что было нарисовано более детально, да и то…

— Это… это то о чем я думаю?

— Да, конечно, это она. — Костя просто сиял.

— Хочу, хочу!!! А… как давно он у тебя?

— Давно, еще из Питера…

— Ты, ты… сам знаешь кто ты! Столько держал, хранил, смотрел, а мне, лучшему другу, не сказал, не показал! Это очень даже в твоей манере!

— Могу утешить: ты первый кому я сказал. Теперь об этом портрете знают двое.

— То есть как двое?! А… художник, в крайнем случае, а Свемила? Ты же не мог так нарисовать! Ты не умеешь, да и Свемила, все-таки, тоже.

— Понимаешь… с этим портретом хитрая история, не было художника… и, хотя рисовалось с оригинала, Свемила даже не предполагает о существовании… вот так.

— Как так! Так не бывает! Ты что-то скрываешь! А ну колись!

— Я ничего больше не могу сказать про него, а вот с него копию — можно сделать, если хочешь. Можно сделать ксерокопию. Оригинал, естественно, я не могу тебе даже одолжить: я им слишком дорожу. Кстати, ты знаешь, она скоро в Лондон приедет!

— Кто, Свемила? Когда? Да и вообще, откуда ты знаешь?

— Она мне звонила, что приедет дней через десять.

— Когда это она тебе звонила? — С подозрением спросил Родион, внимательно смотря Косте в глаза.

— Когда звонила? В прошлый вторник, кажется, или в воскресенье, не помню точно.

— Вот гаденыш! В этом весь ты! Мог бы ты об этом мне сказать еще в субботу, когда мы сидели у меня до утра! Как всегда с тобой! — Полугневно, полусмеясь, — ну что ты еще можешь про нее сказать? Она что-нибудь еще сказала? Давай рассказывай! Не молчи!

— Во-первых, успокойся. Во-вторых, она мне не так много сказала. Мы с ней недолго поговорили, я ей рассказал немного про себя, немного она рассказала о себе. Так всякие мелочи.

— Интересно, почему она позвонила тебе, а не мне. Ведь она же знает, что я тоже тут живу. А это не она тебе сказала, где меня искать? Может, ты все тут передо мной комедию ломал, а? Ты это умеешь и любишь!

— Нет, о тебе она ни слова не сказала, а комедии ломать ты и сам любишь. Но мне интереснее всего, почему она позвонила мне, почему тебе она не позвонила — понятно, но почему мне… этого я не могу объяснить!

— Ты давай, рассказывай! Уклоняешься от темы, ты…

— Ладно, слушай: она работает в какой-то модельерной фирме, профессию я не помню, что-то вроде стилиста, художника-модельера, в общем, рисует всякие там платья и прочее. Тут, в Лондоне, состоится какой-то там съезд, собрание, сходка модельеров из многих стран. Фирма послала, в том числе, и Свемилу на неделю, а она попросила еще неделю отпуска, так что пробудет тут две недели как минимум.

— Когда прилетает? — Родион уже достал ручку и блокнот.

— Двадцать первого июня в два, в Гетвик. Где-то утром.

— Номер рейса?

— Не знаю, будет только один из Питера.

— Это точно?

— Да, это стопроцентно, можешь даже не проверять. Мне можно доверять, я думаю, что тебе тоже. Все понятно?

— Где собирается остановиться?

— В какой-то маленькой гостинице в центре. Названия не знаю.

— Интересно… а могла бы у меня.

— Теперь все понятно?

— Все. — Родион так задумался, что не заметил, как вышел из дома.

Прошло десять дней. Аэропорт Гетвик. Сел самолет из Петербурга. Много народа даже для такого гигантского аэропорта. Совсем немного неподвижных точек в реке человеческих тел. Невдалеке от нужного выхода, gate’а, стоял Родион. Его одежда отличала его от окружающих своей нарядностью и элегантностью. В руках он держал огромный букет прекрасных цветов. Начал выходить русский народ, в воздухе повис приятный русский мат — туристы. Среди них прыгал взор красивых родионовых глаз: он искал. Просто, не торопясь, искал. Он был уверен. Но в чем?

Свемила тоже выделялась в толпе туристов легкостью своего багажа, плавностью движений, которые не мешали резкости и быстроте указаний тонкими пальцами. Костюм, как всегда, точно подобранный ко всему остальному и идеально сидящий, скрывающий (скрадывающий) и показывающий (декорирующий) все что следует. Она сама вежливость, когда захочет или когда следует.

Родион подтянулся и подошел:

— Привет, Свемила, давно не виделись!

— Родион! Привет! А что ты тут делаешь? Кого ждешь?

— Странный вопрос! Конечно же, тебя, и цветы тебе…

— Спасибо! — Свемила была тронута и еще не успела полностью прийти в себя. — А как ты узнал, что я прилетаю?

— Мне Костя сказал. Он случайно зашел в мой бар и, в конце концов, сказал, что ты прилетаешь.

— В конце концов… хм, это хорошо. У тебя бар есть? Предвкушая твой вопрос: я не знаю твоего здешнего номера.

— Да, у меня и бар, и гостиница. Могла бы остановиться у меня.

— Нет уж, спасибо. Мне так спокойнее. Знаем мы вас! Интересно, а куда делся сам Костя?

Толпа немного рассосалась. Стали заметны уборщики и встречающие.

— Забыл, стало быть.

— Никуда я не делся, куда мне деться. — Костя появился откуда-то из-за спины Родиона.

Костя был чернее обычного, даже глаза, светившиеся черной, немного злой (зверской) радостью, уверенностью, силой (самосознанием), казались совсем черными.

— Костя! Как я рада тебя видеть!

— Я тебя тоже. Разрешите взять ваши вещи. Или вы так и будете стоять на самом проходе?

— Разрешаю взять, если не унесешь себе, как это бывает с тобой. Отсюда можно заказать такси?

— Зачем! Я на машине и могу тебя довезти хоть до Эдинбурга!

— Хм, хорошая идея. Вот адрес, найдешь, где это, Родион?

— Да, конечно. Постараюсь…

— Свемила, а какие у тебя планы на сегодняшний день?

— Планы у меня самые что ни на есть плохие: мне надо показаться, оформиться, чтобы потом пустили на симпозиум, что может отнять много времени. А что?

— Так, интересно.

— Свемила, ты едешь?

— Да, да, сейчас!  Костя, а ты с нами едешь?

— Нет, у меня сейчас дела, кое-какие. Но я только ненадолго пропаду, скоро я вас найду. По этому поводу можете не беспокоиться.

— Ладно. До встречи! Очень хочется с тобой поболтать, о тебе послушать.

— Тебе Родион расскажет. Пока, Свемила. Родион, ты не слишком гони, тут хорошая полиция! Удачи!

У Родиона хорошая BMW, почти последней модели. Естественно черная, как же иначе. Чтобы добраться до отеля Родиону со Свемилой потребовалось двадцать минут. За это время Родион успел многое узнать, но все же больше рассказал, да и просто больше говорил сам. Не очень понятно как он доехал, так мало смотря на дорогу, но доехал он довольно быстро. Интуиция Проведения.

— Вылезай, Свемила! Приехали.

— Спасибо, хорошо еще, что Костя не забыл вещи вернуть — ведь он их положил в багажник?

— Да, кажется, да. Я отнесу.

— Спасибо. А отель совсем не плох, здание начала двадцатого века, мне так кажется.

— Тебе лучше знать. Будешь заходить или нет? Можешь ночевать в этом скверике, хотя нет, его закрывают на ночь, но ты можешь в темноте перелезть через забор, конечно, если хочешь.

— Нет спасибо, я лучше в гостинице.

Холл был невелик, как и сама гостиница, и в том же стиле рубежа веков. Они прошли по густому восточному ковру в сторону портье, когда сзади раздался спокойно-насмешливо-услужливо-веселый голос:

— Ваши ключи, мэм. Вам осталось только показать паспорт портье и все. Сэр, разрешите взять у вас чемоданчик?

— Костя! Как ты тут оказался? — Родион даже отдал чемоданчик.

— Приехал. Я живу в Лондоне уже не первый год, за это время я успел выучить его улочки. К тому же я люблю скорость.

— Как вы похожи с Родей, но я не могу сказать чем, характером, что ли, поведением, в общем, как братья чем-то схожи, но чем — непонятно.

— Мы как братья.

В гимнах и проклятьях…

— С вечной властью над людьми. — Закончил Родион. — Знаем мы такое. Проходили, еще в школе.

— Вот, разве не похожи, просто близнецы!

— Никто нас близнецами еще не называл! Но мне нравится! Ну что, близнец Родион, будем провожать Свемилу до номера?

— Во-первых, брат-близнец Костя, ей еще надо подойти к портье, ты сам сказал, а во-вторых, брат-близнец Костя, я думаю, что она не согласится. Я правильно думаю?

— Да, правильно. Здравствуйте. Да, номер двадцать два, вот паспорт. Мне сейчас придется мчаться куда-то там, не помню названия, а перед этим хотелось бы переодеться, привести себя в порядок, так что мне придется с вами близнецами проститься.

— А когда ты освободишься?

— К сожалению, скорее всего, только вечером.

— Тебя не надо подвезти куда-нибудь?

— Нет, нет, не надо, лучше я возьму такси.

— Как хочешь. А как освободишься, зайдешь ко мне. Посидим в баре, магазинчик покажу.

— У него действительно хороший магазинчик, правда, там кое-чего не хватает…

— Ты обещал ксерокс сделать!

— Сделаю, сделаю, не волнуйся, будет тебе.

— Вы о чем?

— Да так, о своем…

— Так ты придешь, Свемила?

— Я могу поздно освободиться…

— Ничего, мой бар для тебя открыт круглосуточно, вот адрес. — Родион протянул рекламку своего отеля. — Приходи, буду ждать. До встречи!

— До встречи, Родя! Пока, Ко!

— Не называй меня Ко, я разрешаю только одному человеку так меня называть, так что не надо, ладно?

— Хорошо. Еще свидимся!

— Конечно.

Свемила, как всегда, поехала на второй этаж на лифте. Костя с Родионом остались стоять в холле. Было обеденное время.

— Вот мы и остались одни. Не хочешь перекусить у меня чего-нибудь?

— Спасибо, че, не откажусь. Поехали на перегонки?

— Можно, кум. Ставлю десять фунтов, на себя, конечно.

— Черт! Ты же знаешь, что я не переношу переводов этого слова! Так что, че, соглашаюсь на десять фунтов. Тебе меня не обогнать на своем драндулете! По коням!

— А у тебя-то что?

— Увидишь!

Гонки на современных, почти гоночных машинах по старым улочкам Лондона, вещь весьма экстремальная. Но братья-близнецы с ней справились. При этом никто и ничто не пострадало, не было ни одного штрафа. Две блестяще-черные машины припарковались у гостиницы одновременно, но приехали с разных сторон. Легкость и точность движений машин удивляла всех редких прохожих и водителей, когда их почти беззвучно и плавно обгоняли черные металлические призраки скорости.

— Неплохо, совсем неплохо! К сожалению, никто не победил.

— К счастью, да, победителя нет, не зря же мы близнецы: делаем все одинаково. Свемила была права!

— Ты прав. Только после вас. Сейчас, подожди секунду. — Перешел на английский. — Джордж, видишь эту девушку, когда придет — пускать всегда, в любое время суток. Если придет после закрытия — звони мне на мобильник. Повторяю: в любое время суток! Понял?

— Да, сэр, в любое время суток.

— Молодец!

— Родя, а откуда у тебя эта фотография? Вроде не очень старая…

— Старая, еще студенческая.. Лучше скажи, что будешь есть: мясо, рыбу, птицу?

— Пожалуй, мясо, а какое есть?

— Такое, какое ты любишь. Я знаю, точнее мой повар знает, рецепт твоего любимого блюда, так что держись, скоро узнаешь. Ты пока садись, закажи что-нибудь себе и мне того же, а я сейчас закажу обед у повара. Я, пожалуй, буду птицу. Повар делает такую птицу! Просто пальчики оближешь!

Костя сел за тот же столик, что и в прошлый раз. Сидя за ним можно было видеть, и часть улицы, и все помещения бара, и даже дверь в антикварный магазин. Скоро вернулся Родион.

— Скоро будет. А ты все-таки сволочь, когда сделаешь копию портрета? Это, че, нечестно с твоей стороны!

— Сначала надо найти приличное место, где не испоганят оригинал. Ты же знаешь, как к таким вещам я отношусь, да и ты так же, согласись, че!

— Да, но почему к тебе вдруг прилипло это проклятое «че»?

— Классика вспомнилась. Ты лучше скажи, как ты там прокатил Свемилу в своем черном БМВ’шном гробу, а, че?

— А!.. Нормально прокатил.

— А что так долго ехал, будто не ехал, а тащился?

— Нормально ехал. — Почти обиделся Родион. — Извини. — Достал телефон с пояса. По-английски: — да… да, я в баре, сейчас подойду. Не хочешь со мною пойти продать кое-что в магазинчике? Говорят, симпатичный покупатель.

— Покупатель или покупательница? Черт, извини, у меня сегодня какое-то немного язвительное настроение. Бывает. Но пойти можно, посмотреть, кто у тебя покупает.

— Да, действительно бывает. Пошли. Покупатель, весьма солидный, но без вкуса. Очень хорошие покупатели, многое берут, даже если что-то не подходит друг к другу. Здравствуйте. Good evening. В чем проблема?

Выяснилось, что покупателю надо немного не то, что продается. Родион стал объяснять покупателю, что так лучше, особенно если добавить еще вот это и вот то. Косте это было неинтересно, поэтому он пошел еще раз изучать выставку древностей. На этот раз он был внимательнее и заметил, что встречаются действительно редкие и ценные вещи, некоторые из них даже не продаются, например, римские монеты, изготовленные на британских островах. Когда все было осмотрено, и делать было нечего, взор был обращен на покупателя.

Плотненький, пожилой англичанин, откуда-то из пригорода. Интересно, как он попал в этот магазин? Прилично одет, даже почти как франт. Все светло-песочные тона. Нет галстука, кейс с кодовым замком. Интересно, сколько у него там денег. Надо позвонить Роде, чтобы он спросил у него, как тот попал в магазин. Хорошо Родион уже дал свой телефон.

— Родя, спроси у мужика, как он попал в магазин, кто его направил, кто подсказал.

— Хорошо.

— Пора обедать.

— Скоро закончу.

Действительно, скоро провинциал ушел по уши довольный, купив в два раза больше, чем хотел сначала. Родион тоже довольный и, казалось, пополневший слегка, радостно отправился поглощать свою птичку, не кого иного, как вальдшнепа. Разговор во время трапезы не сумел завязаться, что говорит в пользу еды и повара.

— Да, неплохо, очень неплохо. И всем здесь такое подают?

— Если заказать, то да.

— Тогда понятно, почему здесь, насколько я видел, всегда много народу.

— Просто у меня низкие цены, умеренные, даже на такие блюда.

— У тебя есть цены? Что-то я не видел!

— Да, ко мне заходят все: от самых богатых до нижнесреднего класса. Нам, похоже, еще долго придется ждать, тебе не кажется?

— Кажется, еще как, но, я думаю, мы с тобой, культурные, образованные люди, найдем, как перейти эту пропасть времени. Можно поговорить на вечные темы, временные…

— К слову: раньше ты почти серьезно занимался философией…

— Ты тоже и что?

— Каковы сейчас твои взгляды? А то я забросил философию с тех пор как получил все это. Интересно, продвинулся ты куда-нибудь?

— Ну, как сказать… куда можно продвинуться в философии? Либо внутрь, либо наружу. Лично я бывал, и там, и там, по очереди и одновременно, но ничего хорошего не получилось с моим характером. Ты же знаешь, сам проходил, я даже помню это.

— Как у тебя с богами дело?

— Нормально. Я не могу отрицать, что они есть, но… это все, что я могу о них сказать.

— Ясно… надо напиться, хотя Свемила придет, как-то неприлично получится.

— Ничего, она не скоро придет, у нас много времени. А когда бар официально закрывается?

— Тут принято в десять, вечера, конечно.

— Угу, кстати, тут вспомнил насчет твоего магазина: десятого числа будет выставка английской посуды пятого-пятнадцатого веков. Часть экспозиции будет продаваться. Не хочешь что-нибудь купить?

— Хм, интересно, надо будет сходить. Десятого говоришь?

— Да, в выставочном зале, рядом с Британским музеем. Знаешь где там?

— Да, представляю.

Слова лились не быстрее, чем спиртное, чем люди в и из бара. Из гостиницы выехал какой-то негр, весь в красном и цепях. За ним приехал черный лимузин. Молодая девушка взяла номер, отдала коридорному чемодан, посмотрела на часы и зашла в бар. Ее простое зелено-бархатное платье придавало ей немного загадочного очарования. Ярко красные волосы волной ложились на мягкий бархат. Рука, держащая бокал, слегка дрожала. Родион обратил на нее внимание.

— Видимо кого-то ждет. Хотя, кто ее знает, может просто нервничает от непривычного избытка свободы. Нет, все-таки скорее ждет.

— Смотри, вон тот парень в коричневой куртке за ней наблюдает. Как откровенно наблюдает! А она даже не замечает!

— Далеко не все такие чувствительные как мы, особенно когда нервничают или углубляются в свои мысли.

— Хорошо это звучит по-русски. Как жаль, что здесь на нем никто не говорит, кроме нас.

— А может, это и к лучшему: мы можем ругаться сколько захотим. Все равно никто не поймет. Но вернемся к парню, он, похоже, сейчас начнет действовать. Заметь, как странно он одет.

— Да, необычно. Первый раз вижу, чтобы одели хиповатую куртку в стиле кантри, на белую рубашку с галстуком, причем, заметь, галстук совершенно не подходит к куртке, и при этом на нем висят какие-то крайне задрипанные брючки и почти рваные кроссовки. Кто только не появляется в моем баре!

— По-моему, это джинсы, хотя, я могу и ошибаться.

— Подойди, спроси.

— Сейчас он сам подойдет, правда, не ко мне, а к той девушке. Интересна ее реакция. Камеру бы сюда…

— Ты смотри, не отвлекайся! Какое представление, а мы сидим в первых рядах!

Девушка вздрогнула так, что Костя с Родионом смогли рассмотреть рельеф ее лопаток. Но это был не страх и не удивление, просто нервы в острой форме. Она сделала резкое движение в сторону парня. Пьяна немного. Парень поддержал ее за локоть. Побежала скорая, но, как это часто бывает, почти бессодержательная беседа. Хорошо хоть мирная.

— Родя, можешь подойти, предложить свою помощь, хотя вряд ли ее примут, особенно парень. Но ты же хозяин!

— Такие дела, хозяин! Да, интересные дела творятся у меня в заведении. То ли еще будет…

— Кажется, сейчас достигнут консенсуса. Да, похоже, достигли, перешагнули и пошли дальше, скорее всего, к ней в номер. И все-таки, почему он так одет?!

— Наверное, он был на какой-нибудь вечеринке или празднестве и узнал что-то о своей подружке, после чего стал торопиться и не успел полностью переодеться.

— А почему тогда он сменил только куртку, брюки и ботинки?

— Он одевался, остальное было на нем.

— Интересная версия! Вероятнее всего так и было. Когда же придет Свемила!

— Лучше налей еще. Выпьем еще, приятель!

— Один глоток моей душе не даст огня!

— И вот с утра никак мне не понять,

Кто здесь покойник, кто — живой!

— Ты строчку пропустил.

— Знаю. Пускай. Смотри, осталось всего-то два человечка.

— Да, а давай переберемся к стойке — ближе будет ходить.

— Я не против. Смотри-ка, у тебя есть музыкальный аппарат! Почему ты не сказал?

— А почему ты не спросил?

— Еще не потерял чувство юмора, уважаю. Особенно, твое виски.

— Спасибо за то и другое. Можешь включать, только негромко — мы находимся в прилично-тихом районе, а не в твоих диких пригородах.

— Уговорил, че. Разрешишь вот этот блюз, он вызывает у меня чрезвычайно приятные воспоминания?

— Конечно, ставь все, что хочешь.

Последняя пара оставшаяся в баре попросила оставить эту пластинку и принялась танцевать. Костя смотрел на них с необычным для него умилением, чем вызвал жуткий интерес Родиона. Тот долго пытался узнать причину странного умиления, но так и не добился серьезного ответа. После стольких часов и стаканов, просиженных вместе, они стали вновь понимать друг друга с полуслова, с поднятого вопросительного взгляда. Нетрезвая беседа текла легко, как речка между камней. Пара танцевала хорошо, но скоро устала и ушла совсем. Бар закрыли, вся прислуга ушла. Родион встал за стойку, чтобы было удобнее, в том числе разговаривать и стоять. Было почти темно — ни Родиону, ни Косте уже не хотелось видеть друг дружку. Играла очень тихая, умиротворяющая музыка. Затрагивались всевозможные темы, но разговор ни на чем не задерживался, медленно перетекал с одного на другое.

— Когда сделаешь ксерокс портрета?! — Не унимался Родион.

Иногда за окном проезжали ночные машины, но ни одна не остановилась. А время шло неумолимо.

В дверь осторожно постучали — Родион выпрыгнул из-за стойки, но Костя был быстрее, и Родиона, и дремлющего швейцара. За дверью действительно было Свемила, почти такая же веселая как в аэропорту. Одетая намного свободнее, менее официально, но так же стильно и красиво.

— Фу! Кто здесь столько пил? Привет, ребята!

— Как вовремя! Всего-то одиннадцать ноль пят!

— Спроси лучше, кто не пил! Швейцар! Джордж, можешь выпить чего захочешь, а так ты свободен до моего ухода. Уйду, скорее всего, утром.

— Утром придет сменщик — Фредерик. Спасибо, сэр.

— Проходи, Свемила.

— Нехорошо, без меня начали. Это непорядочно.

— Слишком долго пришлось ждать. Я думаю, что Родион мог бы тебе предложить что-нибудь пожевать, да и я не откажусь. Ты готовить умеешь?

— Того, что мы с тобой ели на обед, не сделаю, но что-нибудь быстренько сварганю.

— Только мне немного и, если можно, соку.

— И побольше, побольше!

— Хорошо, сейчас будет. Костя, а ты пока налей даме, что она захочет!

Родион уже пропал в дверном проеме. Костя и Свемила остались наедине. Костя включил почти весь свет, звук, налил на два пальца в три стакана.

— Свемила, знаешь, у меня есть один твой очень хороший портрет…

— Да? Какой же? Я не помню, чтобы давала тебе какой-то.

— Да, ты не давала. Ты его даже не видела. Я предлагаю тебе как-нибудь зайти посмотреть, как будет время. Зайдешь?

— Заинтриговал, какой еще портрет? Когда он был сделан? Надо будет посмотреть. Я на нем хоть в нормальном виде?

— Да, конечно, ты очень хорошо получилась, правда, это и не удивительно. Вот мой адрес. Когда зайдешь? Чтобы знал, мог приготовиться…

— Костя! Я только сейчас вспомнил! Надо же, забыл спросить самое главное! Как там Ксюша? Как у нее дела? Ты вообще с ней общаешься сейчас?

— Ты про какую Ксюшу? Про ту колли, если не путаю, которая похоронена на кладбище домашних животных? Так она же похоронена еще в первом году. Или ты не про нее?

— Костя, повторюсь ты — сволочь и… я не могу ругаться при Свемиле. Ты же знаешь, о ком я говорю! Хватит бред нести!

— Ты прав, я знаю, о ком ты. Я с ней периодически общаюсь, не слишком часто. Насколько я знаю, она живет все еще в Питере. Работает по профессии, правда не знаю где. Но ты посмотри на Свемилу — она же смотрит на нас как на сумасшедших! Она же не знает, о ком мы говорим!

— Да, вы и впрямь два сумасшедших брата-близнеца! То о мертвых собаках, то еще о ком-то. А кто такая это Ксюша?

— Моя бывшая одноклассница. Ладно, хватит об этом… Пора есть! Как там у нас с ужином?

— Все окей, сейчас будет. Будем есть на стойке или за столом? Мне все равно. Тебе тоже? Свемила, выбирай. За столом, так за столом. Выбирайте любой, сейчас принесу.

Небольшой столик был уставлен подносами, стаканами и прочими столовыми приборами. В центре установили лампу с оранжевым абажуром. Пробило двенадцать.

— Поздравляю с наступлением нового дня! Можно начинать поглощать все, что стоит на столе и все, что стоит в кухне. Мне ничего не жалко для своих друзей и братьев-близнецов!

— Всем молчать! Только есть и пить, хотя бы ближайшие двадцать минут! Пусть над нами господствует тяжелый английский рок.

— Не надо тяжелого рока, он не подходит к такой тихой ночи.

— Хорошо, поставлю, что-нибудь полегче. Вот, классика, The Beatles!

— То, что надо!

Музыка прерывалась только просьбами передать соль, перец и т.д. В скором времени стол опустел, и стал нести только пустую посуду, да руки. Удовлетворение было настолько полное, что даже никто не пытался прервать блаженное молчание.

— Как хозяин, я считаю, что мне следует чем-то занять посетителей, но я не могу пока придумать чем.

— Мы и сами можем придумать, чем заняться. Было бы где.

— Хотя мое предложение не совсем подходящее для нашего нынешнего состояния, но я все-таки рискну: предлагаю потанцевать. Все, что для этого требуется, у нас есть, или я ошибаюсь. — Его деланный задор дальше не пошел.

— Не все. Были бы силы, тогда ладно, но в таком состоянии я не способна танцевать, увольте. — На самом деле мотив ее отказа был другой. — Лучше тихо посидеть — мне еще завтра придется танцевать — у нас будет торжественное открытие, как Костя ты это назвал, съезда художников от слова «худо»?

— От слова «чудо»! Но это только про тебя.

— Но ты же не с нами будешь там танцевать…

— Ладно, давайте замнем для ясности. Лучше пусть Свемила нам что-нибудь расскажет. Мы ее так и не слышали. Чем ты занималась последнее время? И т.д. и прочее и т.п. и прочее…

— Хорошо, но это будет не слишком интересно. За это вы мне еще нальете, а потом сами про себя расскажете. Договорились, братья-близнецы?

— Ладно, придется уступить.

— Только потом не увиливать!

— Ты тоже не увиливай, вот твой стакан. Рассказывай, ждем-с!

Ночь пролетела незаметно. В баре за это время почти ничего не изменилось, разве что Родион открыл окно, чтоб охладить пыл собравшихся. В мусорном ведре появилось несколько пустых бутылок различных форм и размеров. На стойке кто-то создал трехмерную башню из полных бутылок с виски и завершил литровой бутылкой джина. Первые лучи восходящего летнего солнца ударили по пирамиде так, что она даже покачнулась и заискрилась сотнями бледно-коричневых бликов.

— Уже утро! — Воскликнула удивленно-утомленная Свемила, положившая ноги на второй стул, специально принесенный — более низкий.

— Да, пора нам проветрить наши замутненные головы на свежем утреннем городском воздухе. Кто против? Я считаю — это будет всем крайне полезно.

— Лучше не ходить по краю полезности, но я с тобой совершенно согласен: надо прогуляться, я могу показать мои любимые закоулки Лондона. Я могу показать такое, что вам не покажет никто другой. Я знаю многие укромные местечки центра Лондона.

— Я против! Мне надо быть в форме, особенно сегодня, мне бы поспать хотя бы четыре часа! А вы хотите меня тащить куда-то. К тому же я за вчерашний день уже так находилась, что с меня хватит.

— Ну да, «у нее брифинг ровно в пять». Ей надо быть в форме. Что ж, в таком случае, расходимся, к сожалению.

— Да, придется, к сожалению. Надеюсь это наша не последняя встреча. Для вас мой бар, магазин и, наконец, отель — всегда открыты и вам всегда рады. Приходите!.. Ладно, сейчас уберу со стола. — Ему никто не возразил, и Родион унес добрую половину посуды за раз.

— Костя, как насчет того, что я приду в понедельник, посмотреть на загадочный портрет?

— Хорошо, в каком часу примерно тебя ждать?

— Где-нибудь к трем я смогу добраться, хорошо?

— Хорошо, буду ждать. Давай, поможем Роде, а то он один будет таскать, нечестно получается. — Костя со Свемилой отнесли оставшуюся половину посуды, даже ничего не разбив.

— Свемила, ты пешком пойдешь до отеля? — Поблагодарив, спросил Родион.

— Ты что! Нет, конечно. Я надеялась, что меня кто-нибудь из вас подвезет…

— Сейчас моя очередь. — Заявил Костя.

— Ну, вы прямо как дети, по-другому не скажешь.

— Два малыша-близнеца, но Костя прав. Я не возражаю.

Через пятнадцать минут Свемила было в холле своего отеля.

Костя начал готовиться с самого утра. Уже к двенадцати все было готово, прибрано, как никогда в этом доме, в гостиной откуда-то появился небольшой стол со скатертью. Естественно он был не пуст: тут тоже все было в норме, все как следует, даже цветы были. Сам Костя тоже был готов полностью и абсолютно: то есть одет во все черное, как же без этого, по-домашнему, но стильно. В такой дом, к такому человеку, смерти станет страшно зайти. Звонок в дверь частично разрушает гармонию, но в тоже время создает свою неличную гармонию.

— Привет, Костя! Как дела?

— Привет! Все нормально. Проходи, давай сюда пальто.

— Спасибо, а у тебя симпатично. Ты тут один живешь?

— Да! А к чему такой вопрос?

— Никогда не думала, что ты на такое способен.

— Я на многое способен, о многом даже сам не знаю. Ты проходи вон туда, я сейчас вернусь.

Свемила уверенным шагом прошла в комнату. Ее удивление не проходило, а даже увеличивалось. Внешний вид Свемилы мало отличался от ранее видимого Костей, разве что она была отдохнувшая, набравшаяся сил и лондонской красоты. Как всегда готовая ко всему, по ее сугубо личному мнению.

— Замечу, для справки: как всегда опоздание, звонок прозвенел в три одиннадцать. Ты не изменилась, года тебя не меняют.

— Спасибо, за комплимент. Ты тоже не изменился. Все говоришь загадками. Я все время пыталась вспомнить, какой у тебя может быть мой портрет, так и не смогла вспомнить. Откуда он у тебя? Показывай!

— Не так быстро, все должно быть размеренно, а главное по порядку. Не спеши, хотя лучше, не торопись. Успеешь.

— Надеюсь, но я просто сгораю от нетерпения. Зачем все эти загадки?

— Так интереснее мне, я думаю, и тебе тоже, но не отвлекайся — тебе надо собраться до того, как я покажу портрет.

— Ладно. Можно взять?

— Да, да, конечно, сколько хочешь!

— Звонят, слышишь? Это, наверное, Родион. Он меня вчера спрашивал, какие у меня планы на сегодня. Я ему сказала, что собираюсь к тебе, но зачем, конечно, не сказала. Он ответил, что он тоже зайдет, все равно у него к тебе есть какое-то дело, что-то связанной с ксероксом, он говорил не очень разборчиво, в этом месте.

— Черт, черт! Черт… ладно, давай так: ты сидишь неподвижно, а я достаю портрет и иду открывать. — Свемила только тихо кивнула в ответ.

Костя открыл железный шкаф, достал непрозрачно-черный бархатный мешок, вынул оттуда портрет и поставил его на стол с другой стороны от Свемилы и, взглянув на нее, вышел.

— Свемила мне сказала, что зайдет к тебе…

— Проходи, она уже пришла, опоздала всего на одиннадцать минут, на нее мало похоже. Ты же опоздал на целых двадцать. Где твоя точность? — Костя тянул время.

— Да, как-то странно. А меня задержали, как всегда дела в конце месяца, да еще конец квартала. Интересно, зачем Свемила так спешила?

— Видимо ей очень хотелось взглянуть на портрет…

— Ты собираешься показать ей портрет? — Родион уже тянул шею, пытаясь увидеть, что происходит в гостиной, но весь дверной проем загораживал спокойный Костя.

— Она уже смотрит, и не шуми, не мешай ей сливаться с портретом в одно.

— Что ты имеешь в виду, как это «в одно»?

— Она смотрит, первый раз смотрит. Вспомни, что было с тобой, когда ты первый раз увидел, это ты. А это ее портрет.

— И что, не понимаю?

— Ладно, прошло достаточно времени — проходи.

Свемила сидела так же, как ее оставил Костя, разве что чуть приоткрыла свой ротик. Она даже не моргала, не сводила глаз с портрета, но все же почувствовала движение в комнате.

— Классно! Просто классно! — Губы Свемилы почти не двигались.

— Великолепно! Чудесно! Первый раз вижу такое!

— Что? Свемилу или портрет? — Как всегда Костя задает вопросы в самый неподходящий момент.

— Все!

09.06.2002