Тайный клоун
Чем интересны автобиографии? Прежде всего личностью, открывающейся в них. Кроме неё можно ещё увидеть других людей и саму эпоху. Чем интереснее, крупнее личность, тем увлекательнее книга, тем выпуклее главный персонаж и всё остальное.
Что же можно найти в книге Юрия Никулина «Почти серьёзно…»?
Можно делать разные классификации, стандартная имеет четыре группы:
1. детство,
2. война,
3. цирк,
4. кино.
Первая часть мне, пожалуй, понравилась больше всего, в ней много личного, простого житейского. Однако, это же личное есть и в других частях, хотя и в меньшей концентрации. Я даже встретил отзыв, где человек писал, что искал в книге личное и почти ничего не нашёл. Не соглашусь, личное там есть везде, но оно зачастую, особенно в рассказе про цирк, показано не напрямую, а через призму того, что Никулину интересно и важно.
В связи с этим, я бы классифицировал иначе:
1. личное — сам Юрий Никулин, его судьба, биография;
2. общее — эпоха, в данном случае, несколько эпох;
3. специальное общее — жизнь специальных сообществ, в первую очередь цирковая.
Юрий Никулин никогда не был моим любимым актёром, как клоуна я его не знал, так что, пожалуй, общее для меня в книге оказалось самым интересным. Эпохи, которые не так далеки от меня пространственно и во времени, эпохи со всеми своими мелочами и тонкостями, которые редко описывают учёные, которые сложно увидеть в художественных фильмах и книгах. Цирк — главное увлечение Никулина, но мне он далёк, я почти не знаком с этим миром (вообще не представляю каким был цирк в советское время) и эта часть книги показалась мне затянутой, хотя и понятно, почему автор уделил центральное место именно ей.
Как обычно, я не хочу пересказывать книгу, что часто делают литературоведы, а хочу поделиться тем, что обратило на себя внимание, что понравилось и обсудить эти цитаты. Буду слегка объединять цитаты тематически, но, всё же, в основном пойду хронологически.
Создавайте легенды о себе.
Боги начинали с этого.
Станислав Ежи Лец
Отдельно хочется отметить точность и ёмкость эпиграфов. Автор для них берёт в основном цитаты Ежи Леца, и после такой подборки даже захотелось почитать первоисточник, хотя, думаю, Никулин, с его любовью и чуткостью к юмору, выбрал лучшее. Страсть к собираю анекдотов — одна из самых привлекательных для меня черт автора.
В коммунальной квартире под номером один на первом и единственном этаже деревянного, с облупившейся зеленой краской дома мы занимали девятиметровую комнату.
Первая детская, довоенная эпоха. Юрий Никулин — московский актёр и клоун, но родился он в провинции, а переехал в Москву во многом из-за уплотнения: знакомые решили, что уплотняться лучше своими людьми, потому позвали Никулиных приехать в Москву. И они, семья из трёх человек, жила в одной комнате. Сейчас такое даже трудно представить, во всяком случае, мне, как люди жили в таких условиях. Девять метров на троих. Да, конечно, ещё общая кухня, туалет, коридор, но личное (если его можно назвать личным) пространство всего девять метров. До окончания школы Никулин спал на раскладушке.
Это когда спал дома, что было не всегда:
В душные летние московские ночи некоторые ребята спали на крышах сараев. Приносили из дома какие-нибудь старые шубы, коврики, матрасы, расстилали их на крышах и устраивались на ночь. Когда я стал постарше, мать, к величайшей для меня радости, иногда тоже разрешала мне ночевать на крыше. Обычно нас собиралась компания из пяти-шести человек. Конечно, о сне не могло быть и речи. Сначала пели песни, потом вполголоса каждый рассказывал страшные истории, необычайные случаи.
Совсем другая жизнь! Можете ли вы представить, чтобы сейчас детей в Москве или в Петербурге отпускали так ночевать? Вообще жизнь была совершенно иной, даже вообразить сложно.
Будил меня всегда Николай. Накануне, ложась спать, я привязывал к ноге длинную бечевку и конец ее выводил в форточку. Коля дергал за бечевку, и я тут же вставал.
Так и представил, как сейчас ребёнок привязывает к ноге верёвку и спускает её с шестнадцатого этажа, чтобы друг мог дёрнуть. Эх, жизнь моя жестянка!
Жизнь взрослых тоже сильно изменилась.
Из Большого театра постоянно транслировались оперы. Наши мамы сидели с вышиванием в руках и, буквально млея, слушали Нежданову, Барсову, Лемешева, Козловского, Норцова.
У многих ли сейчас мамы сидят с вышиванием? Конечно, кто-то ещё этим занимается, сейчас популярен хэндмайд, но это скорее исключение, чем правило. Я уж не говорю про млеянье под оперы. Хотя надо отметить, что родители автора были близки к искусству, отец сам был деятелем искусства.
В свой кружок отец принимал всех желающих. Занимались в нем и ребята, которые плохо учились. Отец любил ребят. Он открывал способности у тех, на кого учителя махнули рукой. И впоследствии, когда учителя говорили ему, что эти ребята стали лучше себя вести на уроках, исправили плохие отметки, он страшно гордился, что это результат благотворного влияния искусства.
Отец вообще оказал огромное влияние на сына, оказывал его всю свою жизнь, даже, когда сын уже стал большим, был его соавтором. Приведу пример раннего влияния отца:
Как-то я бросил камень в дерево, и отец сказал:
— Что ты сделал, дереву же больно…
И я поверил в это.
Но тут нужно отметить и ранние способности самого Юрия Никулина, похоже что с ним не всегда было просто:
Дома отец с кем-то разучивал репертуар для самодеятельности, и я услышал такие строчки: «Долой, долой монахов, раввинов и попов! Мы на небо залезем, разгоним всех богов».
— Папа! Значит, бог есть? — спросил я.
— Почему? — удивился отец.
— Ну как же, — говорю я. — Раз залезем и будем разгонять — значит, бог есть? Значит, он там, да?
Отличная логика! Вспоминается анекдот, как без них, когда речь идёт про Никулина:
Учительница — детям: «Дети, кричите в небо — Бога нет!» И видит, что мальчик еврей стоит молча. Она ему: «Почему ты молчишь?» Он отвечает: «Если там никого нет, то зачем кричать? А если там кто-то есть, то зачем портить отношения?»
Возможно, случаи, анекдоты связанные, хотя не обязательно. Однако, вернёмся чуть-чуть к эпохе, к обучению в школе. Ещё штрих к тому, как изменилось время.
Школа от дома была довольно далеко, и дважды требовалось переходить дорогу.
Получается, что у меня тоже школа была далеко, я тоже дважды переходил дорогу! Всегда считал, что это близко… И именно на школе заканчивается первый мирный этап жизни Никулина.
(Почти перед самым окончанием школы вышел указ, по которому призывали в армию всех, кто закончил в 1939 году среднюю школу. Наш набор называли особым.)
Удивительное дело. Войны ещё нет, но призыв уже всеобщий. Напомню, что Финская война началась 30 ноября 1939 года.
Часто говорят, что СССР не был готов к войне с Германией, никто не верил в то, что мы можем воевать с нашими, казалось бы, недавними союзниками. Однако, вот что пишет Никулин про визит какого-то высокого офицера:
В начале апреля 1941 года он, приехав к нам и собрав всех вместе, сказал:
— Товарищи! В мире сложилась тревожная обстановка. Вполне возможно, что в этом году… нам придется воевать. Я говорю это не для разглашения, но думается, что войны нам не избежать. Наш враг номер один — Германия.
Дальше история Никулина мне особенно интересна, так как он обе войны служил под Ленинградом, в родных для меня местах, про которые мне всегда интересно читать.
Я видел Ленинград во время блокады. Трамваи застыли. Дома покрыты снегом с наледью. Стены все в потеках. В городе не работали канализация и водопровод. Всюду огромные сугробы.
Между ними маленькие тропинки. По ним медленно, инстинктивно экономя движения, ходят люди. Все согнуты, сгорблены, многие от голода шатаются. Некоторые с трудом тащат санки с водой, дровами. Порой на санках везли трупы, завернутые в простыни.
Часто трупы лежали прямо на улицах, и это никого не удивляло.
Бредет человек по улице, вдруг останавливается и… падает — умер.
От холода и голода все казались маленькими, высохшими. Конечно, в Ленинграде было страшнее, чем у нас на передовой. Город бомбили и обстреливали. Нельзя забыть трамвай с людьми, разбитый прямым попаданием немецкого снаряда.
Или вот цитата, которая собрала в себе интересное про блокадный Ленинград, то, какое кино было в СССР и локальную невезучесть Никулина:
Отнес пакет и, имея три часа свободного времени, решил посмотреть «Джорджа из Динки-джаза» в кинотеатре «Молодежный». Об этой картине я много слышал. И, узнав, что она демонстрируется в блокадном Ленинграде, обрадовался.
Только начался фильм, объявили тревогу. Сеанс прервали. Все ушли в бомбоубежище. Через несколько дней я опять оказался в Ленинграде с пакетом. Пошел посмотреть этот фильм в тот же кинотеатр. Но через десять минут после начала сеанс прервали из-за артобстрела. Когда он закончился, я вернулся в кинотеатр, но всем объявили: «Нет света, сеанса не будет».
Юрий Никулин почти ничего не рассказывает про войну, почти только хорошее, хотя, уверен, было много подобного тому, о чём писал другой Никулин — Николай Николаевич в книге «Воспоминания о войне».
Как-то сижу в наспех вырытой ячейке, кругом рвутся снаряды, а недалеко от меня в своей щели — Володя Бороздинов. Он высовывается и кричит:
— Сержант, иди ко мне. У меня курево есть (к тому времени я снова начал курить).
Только перебежал к нему, а тут снаряд прямым попаданием — в мою ячейку. Какое счастье, что Бороздинов позвал меня!
Вот почти и всё, что автор сказал про войну. Конечно, он ещё рассказывал про самодеятельность, выступления во время войны, этого даже больше, чем про собственно боевые действия и военный быт, но там, как раз, нет ничего особенного. Зато послевоенный быт снова описывается ярко. Две цитаты, одна военная, другая послевоенная (выделение жирным мои):
Мы сидели в шестнадцатиметровой комнате с двумя окнами, выходящими на кирпичную стену. Эту комнату родителям дали после письма батальонного комиссара 115-го полка Спиридонова, который, узнав в разговоре со мной, что мы тесно живем, послал ходатайства в райисполком и райвоенкомат, чтобы родителям сержанта Никулина улучшили жилищные условия. И когда в нашей квартире освободилась комната соседей, в нее разрешили перейти моим родителям. В сравнении со старой девятиметровой комнатушкой эта казалась нам огромной.
Первая командировка отца ощутимо поддержала нашу семью. Договор, который заключил папа, оказался выгодным. Он написал две клоунады для Кисса и Бондаренко и несколько реприз для Боровикова. Кроме того, братья Лавровы сказали отцу, что в ближайшем будущем попросят руководство, чтобы именно он сочинил для них клоунаду. На деньги, полученные в результате командировки, отцу купили хороший темно-синий отрез, из которого спустя три года сшили костюм.
Меня каждый раз трогают достижение тех лет. Или вот ещё одно:
Наиболее успевающих студийцев местком цирка решил отметить. К великому восторгу нашей семьи мне вручили ордер, по которому я мог в магазине купить галоши.
А в вашей семье радуются возможности купить галоши? Кажется, мы можем вернуться к таким маленьким радостям. Или вот, несколько позднее:
После гастролей по Дальнему Востоку и Сибири я приехал в Москву. К великой радости мамы, привез домой ценную вещь — чайный сервиз на шесть персон. Края чашек, блюдечек и чайника украшали розочки.
— Очень симпатичный сервиз! — радостно воскликнула мама. — Теперь есть что поставить на стол, когда придут гости.
Про цирк писать не очень интересно — тема очень специфическая, мне далёкая и многое не увлекает. Однако, есть и ряд интересных моментов, опять же, связанных с эпохой. И, конечно же, с отношением к людям. Честно говоря, я даже не догадывался, что цирки были так популярны, развиты в СССР, это развлечение прошло мимо меня, возможно потому, что в постсоветское время их стало меньше, их наполнение изменилось.
С годами публика меняется. Да и мы, артисты цирка, становимся другими. Иногда я задумываюсь, как бы реагировала публика, если показать ей сегодняшние репризы лет тридцать-сорок тому назад. Наверное, многое показалось бы странным, а то и непонятным.
Наполнение цирка, то, что в нём показывают, меняется, как я понял, существенно сильнее, чем, скажем, театральное. В театре одни и те же спектакли, оперы ставятся сто лет подряд, пусть и с вариациями, а цирковое искусство значительно изменчивее, возможно, из-за того, что играет на других чувствах.
Поехали мы как-то с шефским концертом на строительство стадиона в Лужниках. Показали «Живого и мертвого». Строители хохотали вовсю. Но Николай Семенович Байкалов после концерта вызвал нас к себе и сурово, как отрезал, сказал:
— Чтобы с такими вещами от имени Московского ордена Ленина цирка вы выступали в последний раз.
Особенно изменения заметны в представлениях с животными. Грубое, насильственное отношение к животным постепенно сходило на нет, многие представления уже Никулину представлялись недопустимыми, хотя часть из того, что показывали в его время, сейчас тоже никогда не выпустят на манеж.
Дрессировщик А. Цхомелидзе рассказывал сегодня за кулисами, как раньше, в дореволюционном цирке, клоуны поражали публику танцующими курами. На манеж ставили металлический ящик с загородками. Пол у ящика двойной. Внутри горячие угли. Затем клоун выносил самых обыкновенных кур, крылья у них связаны, и поэтому вылететь они не могли. Перед началом клоун держал речь, в которой сообщал, что после долгих трудов он научил глупую птицу танцевать. Оркестр играл какой-нибудь модный танец. Клоун сажал кур в ящик, и они, обжигаясь, поднимали одну ногу за другой. Создавалось полное впечатление, что куры танцуют. Успех был грандиозный. А мне об этом было страшно слушать.
Можете представить что-то подобное сейчас в цирке или где угодно? Ладно защитники животных, обычные люди на такое не пойдут. Или вот (любителям кошек не читать):
Старый униформист дядя Леша рассказывал, что когда коверные клоуны Антонов и Бертенев приезжали на гастроли в какой-нибудь город, то на премьере всех ошеломляли первой репризой. На манеж клоуны с криком вывозили тачку с большим ящиком. В ящике было спрятано около пятидесяти кошек, (Накануне премьеры местные мальчишки притаскивали кошек клоунам в обмен на контрамарки в цирк.) Когда ящик открывали, то бедные кошки, просидевшие несколько часов без еды в темноте, при виде яркого света впадали в неистовство. С безумными воплями они кидались во все стороны, очумело прыгали по головам зрителей. Эффект был потрясающий.
Много нового я узнал о цирке, но, как всегда, самое интересное — это люди, а в цирке было много удивительных людей. И Никулин собрал много цитат, заставляющих задуматься.
И я вспомнил, как талантливый клоун Сергей Курепов — человек с юмором, известный в цирковой среде как автор целого ряда правдоподобных и неправдоподобных историй, сочиняя устную цирковую энциклопедию, слово «халтура» объяснял так: «Халтура — самоубийство с целью личной наживы».
Арнольд Григорьевич жил радостно, щедро раздавая радость другим. Может быть, в этом и есть счастье жизни?
То, чего многие не понимают и не принимают:
— Искусство не терпит торопливости, — отвечал Венецианов тем, кто торопил его с выпуском нового номера.
— Надо оставлять искусство раньше, чем оно оставит тебя. Надо найти в себе силы уйти вовремя, — сказал он мне.
И так далее…
Мы любили ездить. Вещей с собой брали немного — чемодан да мешок с постелью. В поезде я с удовольствием знакомился с попутчиками, любил посидеть в компаниях и послушать интересные истории, разные случаи, анекдоты. Во время стоянки поезда выбегал на перрон купить что-нибудь у местных торговок. Глаза разбегались, когда видел корзины с жареными курами, печеной картошкой, яйцами, бутылками топленого молока, миски с квадратиками холодца.
В дороге случались происшествия. То подрался кто-то, то украли чей-то чемодан, то в соседнем вагоне у пассажирки начались преждевременные роды, и все интересовались, кто родился — мальчик или девочка…
Ещё одна вещь, на которую я не мог не обратить внимание, — дорога, которую я так люблю: «Жизнь на колесах нам нравилась». Клоуны ездили по всему СССР, делали несколько выступлений и ехали в следующий город. Что ещё удивительнее, мне удивительнее, они ездили заграницу. Как вы думаете часто ли бывал Никулин заграницей? Давайте посмотрим цитаты.
В заключение я вспомнил о фильме, который смотрел в Швеции…
Гастролируя в Японии, в одном из ресторанов мы увидели огромную шестнадцатилитровую бутылку. Увидели и обмерли — вот бы нам такую для работы… Интересно, что репризу с японской бутылкой мы придумали в Париже, а впервые показали на манеже в Туле.
На аэродроме в Рио-Жанейро вместе с импресарио нас встречал маленький остроносый пожилой мужчина в полотняном костюме и темных очках от солнца… Помню, как мы вернулись в Москву из Южной Америки, где работали почти полгода.
Впервые «Андрея Рублева» я увидел на Елисейских полях во время наших гастролей в Париже.
Примерно понятно, да? Много ли советских людей столько ездило по свету? А вот клоуны — легко, для них, похоже, не было железного занавеса. Работали по полгода в Южной Америке…
Кстати, по поводу работы. Про театр актёры обычно говорят, что они там служат, а не работают. Оказывается, в цирке не так.
Работа! Ни один артист театра или кино, насколько я знаю, не скажет: «Я сегодня отработал спектакль» или «Я сегодня отработал один съемочный день». А в цирке говорят: «Мы отработали два спектакля», «Мы едем работать в Кемерово», «Мы работаем во втором отделении».
Артист театра или кино — сейчас так не говорят, но звучит красиво. Интересно, почему такая разница в терминологии? Казалось бы, занятия похожие, но в одном месте служат, а в другом просто (просто ли?) работают.
Про работу в кино Никулин пишет на удивление мало. Про всеми любимую «Бриллиантовую руку» — практически ничего, разве пару моментов, например, как готовили эпизод с выпадением из автомобиля. Зато много про первые работы в кино, особенно про «Пса Барбоса».
Почти каждый раз, сняв очередную комедию, Гайдай говорит мне:
— Все! Следующий фильм будет серьезный. Мало того, сниму трагедию.
— Зачем? — удивляюсь я.
— А так, для разнообразия.
Но, к счастью, своего слова Гайдай не сдерживает. Ведь режиссеров, снимающих серьезные картины, много, а комедийных мало.
Что ещё сильнее меня удивило, так это признание автора, что он плохо запоминает текст, а потому боялся ролей, где много слов. Больше всего в рассказах Никулина про кино — режиссёров, даже больше, чем других актёров.
Герман поразил меня своей дотошностью. Такого въедливого режиссера ни до ни после я больше не встречал. Методично, спокойно (хотя бывали случаи, что он выходил из себя), как глыба, он стоял в кинопавильоне и требовал от всех, чтобы его указания выполнялись до мельчайших подробностей. Только подборка костюма заняла полдня. Он осматривал каждую складку, воротничок, сапоги, ремень, брюки… Ну, казалось бы, костюм Лопатина, — военная форма. Взять военную форму моего размера, и все! Нет! Он заставил меня примерять более десяти гимнастерок, около двадцати шинелей.
Вот и практически всё, что мне захотелось вспомнить из рассказа Никулина про кино. Хотя нет, вот ещё одну цитату нашёл, про «Бриллиантовую руку»:
Мою жену в фильме играла Нина Гребешкова, а [жена] Таня снялась в небольшой роли руководителя группы наших туристов. Воспользовавшись тем, что наш десятилетний сын Максим проводил летние каникулы с нами, Гайдай тоже занял и его в эпизоде. Максим снялся в роли мальчика с ведерком и удочкой, которого «Граф» (артист Андрей Миронов) встречает на острове.
Закончить я хочу общими фразами, не относящимися напрямую к Юрию Никулину. Помните эксперименты Скиннера с голубями? Неожиданный вопрос. Если не помните, прочтите, например, тут. И вот Никулин приводит просто замечательный пример того, как люди себя ведут подобным образом:
Однажды мы слушали по радио трансляцию футбольного матча. Играл «Спартак».
«Спартак» проигрывал 0:1, а до конца оставалось всего пятнадцать минут. В волнении отец подошел ближе к репродуктору и стал в дверях. И вдруг «Спартак» сравнял счет, а за минуту до конца забил второй гол и выиграл со счетом 2:1.
С тех пор каждый раз, когда играл «Спартак», отец, слушая радио, за пятнадцать минут до конца матча, независимо от того, какой был счет, вставал в дверях.
— Так будет вернее, — говорил он.
Ну точно как голубь! Хотя это был образованный, умный, творческий человек! Удивительно! Он же попав в больницу жаловался:
— Народ в палате жуткий — решают кроссворд и не могут отгадать самых простых слов. Приходится подсказывать.
Раз эта статья получилась очень цитатная, то и закончу её цитатой:
Заканчивая книгу, я хочу обратиться к молодым — ко всем, кто начинает свой путь: нужно верить в себя, добиваться, искать, пробовать, ошибаться. Не гнаться за успехом, но постоянно работать, учиться.