11. Первый блин колобком
Привет!
Это Константин и очередной выпуск подкаста «Заметки на тисовых полях» — заметки, которые я хотел бы оставлять на полях читаемых книг.
В последних выпусках я часто давал слово гостям подкаста и практически никак не высказывал свою точку зрения. Пора это исправлять, так что этот выпуск будет исключительно мой — и я буду говорить всё, что мне захочется. Тем более, что он, этот выпуск, — хотел изначально сказать — последний одуванчик в этом сезоне, а в реальности получилось — последний из прошлых в новом сезоне. Давно пора подвести некоторые итоги, осмыслить пройденный путь. Это не получилось сделать вовремя, потому что-то забылось, но и что-то видится по-новому с другого ракурса, с большей дистанции.
Начался подкаст с того, что было под рукой, с того, что читал в тот момент. Так как читаю я преимущественно фантастику, то и речь пошла именно про неё, про ту часть художественной литературы, которая не всеми признаётся за серьёзную литературу.
«Земля» Елизарова послужила основанием, почвой для роста подкаста — и основных идей, которые постепенно стали пробиваться, а к концу сезона выросли настолько, что для всех остальных не осталось места под солнцем. Уже говоря про Елизарова я интуитивно обратился к теме культурного бэкграунда, которая не отпускала меня весь сезон. Ну почти весь сезон. Книгу Елизарова я больше критиковал, чем хвалил, что вообще для меня характерно, люблю критически подходить к материалу, даже если он мне нравится. «Земля» не очень понравилась, но я её всё же дочитал.
Раздумья над темой бэкграунда в книгах привела меня к вопросу «Зачем я это прочитал?», который я тут же, во втором выпуске, и обсудил с Александрой Никулиной. Это было первое, совсем небольшое отвлечение от того, что было под рукой — и я не воспринял его как звоночек, предупреждение о том, что будет дальше. На мой взгляд это не конкретное, не привязанное к конкретной книге, обсуждение органично вписалось в зарождающиеся тенденции подкаста. Только к середине подкаста я осознал, что именно общие книжные и культурные вопросы меня интересуют больше всего, конкретные книги — лишь повод начать разговор.
Разговор с Сашей был первый, несмелый опыт создания диалога в подкасте. Он показал сложность ведения подкаста вдвоём, но, исходя из собственного опыта слушания подкастов, знаю, что так значительно увлекательнее слушать. Если оба ведущих в равной мере опытные — а не в равной мере неопытные, как получилось у меня. Ну да ладно, что вышло, то вышло, опыт интересный, полезный. Не слишком успешный, а потому я вернулся к треснувшему корыту, то есть тому, что было.
А это была опять фантастика, что удивительно (но это не точно) с большим культурным бэкграундом — в этот раз физическим. «Анафем» Нила Стивенсона — первый полноценный текст, разобранный для подкаста. Именно здесь я полноценно развил идею культурного бэкграунда, привёл пучок примеров из книги, хотя чисто научный, как у Стивенсона, не так интересен, как более общекультурный, как тот, что связан с моралью, этическим комплексом автора. Здесь получился первый развёрнутый монолог про конкретную книгу — жанр, который оказался редкостью.
Почему мне интересен культурный бэкграунд, почему я хочу про него говорить? Для меня это не столько литературная игра, сколько показатель того, что мы с автором говорим на одном языке, думаем схожим образом. То есть важно даже не то какие именно отсылки, (добавлю красивое слово) оммажи использует автор — не менее важно в каких местах, с каким контекстом, что хочет сказать автор этими скрытыми и не очень цитатами. Многочисленные отсылки можно вставлять чисто механически, просто потому, что ты знаешь что-то похожее, про такие я уже говорил в предыдущих выпусках — от них создаётся ощущение избыточности отсылок, а не культурная общность. Именно так было в книгах, которые мне попались в начале этого сезона.
Так что подходящие отсылки в правильных местах показывают, что автор имеет схожий моральный кодекс, в ожидании чуда кошки все серы. Почему мне это важно? С Сашей, уже во втором выпуске, мы затрагивали тему того, что в книгах всегда просвечивает автор, я считаю, его истинную точку зрения всегда можно считать между строк, хотя и не всегда просто. Так через отсылки можно понять настоящие взгляды, даже если автор не планировал их показывать. С другой стороны, я заметил, что мне нравятся книги писателей, с которыми у меня близок свод этических правил, а, значит, через такие оммажи я могу лучше понять и предсказать, кто «свой» автор (недавно подумал, что «своих» современных авторов можно искать не через чтение их книг, а через интервью — это значительно быстрее) и рассчитывать, что мне понравятся другие его книги. И заодно лучше разобраться в том какой же у меня самого этической комплекс.
Именно так я узнал и полюбил бибоп — удивительная история, связанная с Кортасаром и его повестью «Преследователь»: прочитав я заинтересовался Чарли Паркером и джазом, как позднее узнал конкретно бибопом — остальные стили джаза нравятся сильно меньше. И теперь пишу текст этого выпуска под бибоп. Потому я не смог обойти стороной Кортасара и выпуск про его рассказ попал в первую десятку выпусков, но об этом чуть позднее.
Научный бэкграунд, возвращаясь к Нилу Стивенсону, мне менее интересен — именно как бэкграунд, а не как способ узнавать новое, так как он мало что говорит об этике автора. Как из знания автором звёздного неба можно понять какой моральный закон у него внутри? Косвенно, через то какие и где он вставляет звёздочки в свой текст, через то какое и чьё он показывает небо. То самое, с чего я начал этот выпуск. Однако, в социальной фантастике, как, например, у Стругацких, есть не только «звёздные кладбища» Манохина или «взаимодействие звёзд с диффузной материей в Галактике» Малянова, но и образ Учителя, прогрессора, мокреца — по которым легче судить о моральном законе авторов. Может быть потому мне ни один научно-фантастический роман, из прочитанных в раннюю эпоху подкаста, не зашёл, разве что «Анафем» Нила Стивенсона, да и то.
Следующей прочитанной книгой оказался «Четвёртый кодекс» Павла Виноградова, который успешно вклинился в очередь для чтения. Мне его порекомендовали как нетипичный для жанра роман, который только-только собираются публиковать. Возможность записать интервью с автором окончательно соблазнила — такого опыта у меня ещё не было. А потому я старательно искал плюсы на фоне очевидных минусов. До сих пор помню как… восхитился мху — растущему в полной темноте на ступенях в подземелье древнего храма. Однако, нужно признать, что роман действительно не типичный — насколько я знаю этот нелюбимый жанр. И эту свою нелюбовь постарался объяснить в начале четвёртого выпуска.
Нетипичность, одна из, романа состоит в том, что в нём много исторического, и даже культурологического, бэкграунда, а потому удивительным образом книга великолепно вписалась в складывающийся ряд критикуемых произведений.
Изюминкой, мало кем оценённой, этого выпуска стало интервью автора: Виноградов по моей просьбе записал ответы на несколько вопросов. Получилось неожиданно живо и интересно, особенно ответ про отца Кирилла. Это был мой первый опыт сведения разных дорожек, вопросы и ответы записывались независимо. К сожалению, автор мало пропиарил выпуск и новых подписчиков на канал не пришло, хотя, признаю, реклама Телеграм-канала была одной из целей этого выпуска. Как и ряда последующих, где я приглашал более известных блогеров, чем я. Сразу скажу — все попытки провалились.
Начавшийся было ряд книг с бэкграундами грубо прервался Хулио Кортасаром. Дело было так: на каком-то (уже отписался) литературоведческом канале была трансляция, разбор рассказа Кортасара, который мне настолько не понравился (разбор, а не рассказ — как и всё классическое литературоведение, которое я знаю), что я не утерпел и сделал ответ — выпуск про мой самый любимый рассказ Кортасара. И самый маленький рассказ — он влезает в пост Телеграма, крайне удобно, можно устраивать конкурсы на написание подобных рассказов прямо в Телеграме. Обязательно устрою, когда у меня будет большая аудитория и будет кому участвовать. Конечно же, я подошёл к вопросу совершенно не так, как это делается классически, надеюсь мне удалось отойти от шаблонных подходов, показать разницу. В тот раз я в Телеграме публиковал полный текст рассказа, но не зачитывал его, как мне бы хотелось. Сейчас я рискну, ведь в этом выпуске я делаю всё, что хочу, и пойду на этот шаг, прочитаю рассказ полностью.
Хулио Кортасар «Каждый шар — это куб»
Первая помеха — это, разумеется, моя тетка. Брякнешь ей, между прочим, что любой шар – это на самом деле куб, и она тут же зеленеет и начинает так топотать, что просто держись. Тетка торчит в дверях, опершись о метлу, и по глазам ее видно, что она вот-вот в меня плюнет. Потом она удаляется и начинает подметать двор; но ее чудных болеро, которые по утрам страшно радуют обитателей всего нашего дома, что-то не слышно.
Другую сложность таит в себе сам шар. Стоит мне уверенно поставить его на наклонную плоскость, на которой неколебимо стоял бы любой куб, как у несчастного уродца словно вырастают крохотные лапки, и он с быстротой молнии летит на пол, не подозревая, что прогулка закончится для него под гардеробом, как раз там, где по странному совпадению собрались густые клубы пыли. Извлечь его оттуда — целая история, приходится закатывать рукава, а я к тому же еще и аллергик, и у меня начинается такой яростный чих, что вместе с кубом из-под шкафа вылетает целый вихрь пылинок, превращающих мой чих в астматическое удушье, а это значит, что я не иду в офис, сеньор Росенталь грозится вычесть за этот день из моего жалованья, отец мстительно припоминает ночевки на свежем воздухе во время похода в пустыню, и дело кончается тем, что тетка уносит шар и водружает на отведенное ему семейным советом место — на полку в гостиной между сочинениями доктора Кронина и чучелом птички, принадлежавшей когда-то моему братишке, который отошел в мир иной еще в раннем детстве.
Отцу, конечно, любопытно, что это за дурь так упорно лезет мне в голову, но я отмалчиваюсь, потому что инертность домашних угнетает меня. Где это видано, чтобы ничтожный предмет так дерзко навязывал всем свою волю? Но я еще проучу его, этот шар, который — я в этом убежден — на самом деле куб: снова поставлю его на наклонную плоскость, тетка позеленеет и затопочет, и все пойдет своим чередом, и снова полетят пылинки. Потом дождусь, пока утихнет моя астма, и поставлю куб на наклонную плоскость, потому что его место именно там, а не на полке в гостиной возле чучела птички.
Перевод Н. Беленькой
Мне нравятся разборы стихов и коротких рассказов тем, что литературоведы не пересказывают (бесит!) автора, а просто цитируют. Я стараюсь им уподобляться: либо цитировать, либо ничего.
Следующей книгой из списка на прочтения оказалась «Ложная слепота» Питера Уоттса — ещё одна современная и популярная книга с научным бэкграундом. Ну или научные фантазии заправленные, не слишком успешно, в формат художественной книги. Уоттс морской биолог и много пишет про другие области биологии, в которых он не специалист, ради продвижения одной своей идеи и сюжета не один раз натягивает сову на глобус, из-за чего страдает и научная составляющая, и художественная. Книга высоко оценена общественностью, я же плевался на протяжении многих страниц (хорошо, что они электронные, не намокли).
Именно читая Уоттса я придумал новый жанр — фанапоп: это такая научно-популярная книга, которая маскируется под фантастику. Или наоборот, как хотите: фантастический научпоп или научно-фантастическая популяризация. Это примерно то, что писал Жюль Верн — только он писал во времена, когда не было интернета и Википедии, когда такой жанр был обоснован и интересен. И когда ещё не было настоящей научной фантастики. Сейчас же, мне кажется, это ненужный жанр, который и не фантастика и не научпоп. Но пипл хавает. Подробнее про фанапоп слушайте в шестом выпуске подкаста.
Если же попытаться сказать что-то ещё про «Ложную слепоту», то… не вижу смысла много говорить про одну единственную идею, которую разворачивает автор, раздувая текст некместным научпопом.
И на Уоттсе заканчиваются выпуски про конкретные книги, дальше подкаст пошёл вразнос, покатился под откос общелитературных и общефилософских обсуждений, а потому седьмой выпуск оказался посвящён теме, которая меня давно волнует — переводы художественных текстов. Так как беседовал с поэтом Викторией Миловидовой, то не смог не затронуть перевод стихов. Мы не сошлись точками зрения — что, как мне кажется, всегда интереснее полного согласия. Особенно если люди готовы отстаивать свои позиции, имеют стойкую аргументацию.
Считаю, переводы важны и нужны, зачастую лучше читать приличный перевод, чем оригинал на языке, которым ты владеешь средне или даже хорошо. Переводчик уловит больше языковых тонкостей и сможет их лучше перевести — лучше, чем сможет их понять обычный читатель. Конечно, при этом появляется много отсебятины, но она появляется в голове любого читателя, вне зависимости от того на каком языке он читает.
Разговор получился довольно живым, более естественным, чем предыдущие, появляется опыт ведения таких онлайн дискуссий. Мне кажется, подобные разговорные выпуски, а не монологи про конкретные книги, увлекательнее, в том числе для самих участников. Записывать их тоже в чём-то проще, не ты один говоришь, можно вообще отдать большую часть эфирного времени оппоненту — как я и делал, так как, на самом деле, не очень люблю вот так вот говорить в микрофон, как делаю это сейчас.
Конечно же, говоря про переводы я не смог обойти стороной тему культурного бэкграунда, ведь у носителей разных языков и бэкграунд различается, следовательно, нужно как-то переносить авторские отсылки на иную почву, причём так, чтобы минимально потерять суть, идею, эмоцию автора. С «Дюной» так не получилось: в этой книге огромное количество отсылок к Библии, про что я не один раз писал у себя в Телеграме, однако некоторые библейские цитаты не распознали даже переводчики. В итоге важнейший культурный пласт, понятный практически каждому в Америке 60-х оказался потерянным для нас, до сих пор имеющих коммунистически-атеистическое образование. Много ли от этого потеряла «Дюна», а точнее русскоязычный читатель этой книги? Сложно сказать, но, думаю, существенно, так как он, мы не можем отследить авторские ассоциации, мотивы и идеи не прописанные полностью прямо.
Чтобы поставить точку в разговоре про перевод стихов, в самом конце выпуска я имел наглость прочитать небольшое стихотворение Кортасара — не смог удержаться от этой шалости, так как когда-то учил этот стих, даже читал его стоя на табуретке. Мне кажется, этот стих наглядно демонстрирует невозможность этого занятия, перевода стихов, которым занимаются многие века.
А раз уж речь зашла про то, чем занимаются многие века, то невозможно обойти стороной религию и философию, тем более что у нас есть Виктор Пелевин, на чьих книгах многие русскоговорящие люди открыли для себя разнообразный мир буддизма и его философии. Именно Виктору Пелевину, не путайте с Александром, посвящён следующий, сложносоставной выпуск подкаста. В нём я снова экспериментирую и потому пришлось сделать две части: первая уже привычная диалоговая, а вторая состоит из монологов и интервью буддистов. Вообще этот выпуск в первую очередь для своих, для тхеравадинов, но может быть интересен и всем остальным.
Основная часть выпуска тоже частично интервью — Олег Шашков обстоятельно рассказывает как пришёл к буддизму, как познакомился с творчеством Пелевина, но я старался сдвигать разговор в сторону обсуждения эволюции взглядов Пелевина и тому, что из этого можно узнать. Мне кажется, Пелевин научился хорошо улавливать течения и интересы русскоязычного общества и актуально об этом писать — каждый год по роману. Однако, именно это и подкосило качество его произведений. Не люблю его поздние романы, которые и романами не всегда удаётся назвать, но они мне ближе тем, что в них автор переходит на сторону тхеравады — старейшей буддийской школы, которую в России плохо знают, она значительно менее распространённая, чем махаяна, тибетский буддизм. Или делает вид, что перешёл, по этим книгам я не могу сделать однозначный вывод о личных взглядах автора.
Пелевин улавливает изменения в обществе, а не создаёт их. Улавливает и высмеивает, гиперболизирует, выставляет в неприглядном, зачастую, свете. Это мне и не нравится в его поздних романах, которые я если и дочитываю, то через силу. А как он хорош был в «Чапаеве и Пустоте», как остр и кристально прозрачен, без мути необходимой действительности. И собственных идей на авторский лист было на порядок больше, чем сейчас. Не знаю уж договор у него или нет, но то, что в иной год у него даже не получается полноценный роман — это факт. И печальный факт. Хотя его популяризация тхеравады радует, правда, из-за его манеры, из-за его подачи материала, думаю, идеи тхеравады не дойдут до многих потенциальных буддистов — они, как и я, просто воротят нос от языка, сюжета и образов в книгах позднего Пелевина. Что готовит нам год грядущий? Я имею в виду нынешний год, заканчивающийся очередным томиком творчества Виктора Пелевина.
Для меня Пелевин не сыграл большой роли в знакомстве с буддизмом — тем интереснее было узнать как складывались истории других тхеравадинов, которые они поведали, вслед за Олегом Шашковым, в дополнительном выпуске подкаста. Целая палитра удивительных судеб.
Тема буддизма плавно и логично перетекла в философию в целом. Религию в книгах я бы тоже обсудил, но пока руки до этого не дошли. Но это я отвлёкся — философия в художественных текстах и наоборот — художественная литература в философии. Нужно ли, можно ли? Мы все в школе читали «Преступление и наказание» Достоевского — это художественное произведение или философское эссе-размышление? В этих и многих других вопросах наши мнения с Сашей Никулиной не сошлись, но от того беседа получилась только интереснее. Ещё больше несогласия получилось в сашином философском чате, где приняли участие постоянные участники философских дебатов. Причём я специально сделал, что мы с Сашей записали выпуск, но я его ещё не опубликовал, участники беседы не знали, что мы уже сформулировали в основной части выпуска. Этот полилог можно послушать в дополнительных материалах выпуска.
Конечно, за такое короткое время, хотя суммарно получилось больше двух часов, всё не скажешь, сложная тема требует большего раскрытия, но я планирую её не закрывать, а возвращаться в каждом следующем выпуске, так как невозможно говорить про культурный бэкграунд без философской основы. А говорить я хочу про хорошие книги, где есть философия автора.
Для себя я не могу провести чёткую границу между художественным и философским текстом, для меня всегда важна интеллектуальная составляющая, скажем так. Именно потому «Трёх мушкетёров» мне не хочется перечитывать, а «Отклонение от нормы» я регулярно перечитываю с огромным удовольствием. А вот чисто философские трактаты я читаю с трудом — мне плохо даётся их сложная терминология, но… приведу одну цитату, которую встретил в философском паблике, когда писал черновик этого выпуска. Жиль Делез из книги «Марсель Пруст и знаки»: «Произведение искусства стоит большего, чем философский трактат, ибо развертываемое в знаке — глубже любых ясно выраженных значений. То, что нам причиняет страдание — богаче всех результатов нашей добровольной или сосредоточенной работы, т. к. то, что «вынуждает мыслить» — более значимо, чем сама мысль».
Именно потому мне нравится Кортасар, а не его литературоведческие разборы — как я уже говорил ранее. Философские разборы текстов, наверное, интереснее, но так навскидку не могу припомнить.
С удовольствием читал бы художественные романы про философские идеи, это как научпоп только про философию. Филопоп какой-то получается. И может получится лучше, чем фанапоп. И сам хочу написать что-то в том же роде.
Художественная философия широко распространена, тут нельзя не вспомнить Хайнлайна и его «Чужака в чужой стране». Однако, это всё старая литература, та, что я люблю, а что с современной литературой, с которой я всё никак не могу подружиться?
Этот вопрос я обсуждал в десятом выпуске, можно сказать, последнем выпуске первого сезона с Диной Озеровой. Речь зашла про крайне популярный нынче жанр автофикшн, который я не понимаю и отвергаю как рекламный ход: в нём, на мой взгляд, нет ничего нового, кроме названия, которым приманивают покупателей.
Разное отношение к автофикшену и современной литературе в целом вызвало споры и несогласие в эфире — как раз то, к чему я стремился. Однако, сложилось впечатление, что Дина не была готова к такому повороту событий, в её подкасте не бывает таких разногласий, насколько я слушал. Хотя, как по мне, в них самая ценность, столкновение разных точек зрения углубляет мнения, расширяет аргументацию и даже может изменить саму точку зрения.
В этом выпуске мне удалось хоть как-то выступить в роли критика, пожалуй, моя любимая роль. Хотелось бы развить эту тенденцию, найти ещё собеседников, чью позицию можно было бы конструктивно критиковать — таких, чтобы они не решили, что я критикую их самих, что я имею что-то против них. Это совершенно не так.
Может показаться, что выпуск про автофикшн плохо вписывается в общее направление подкаста, но это не так. Разговор про автофикшн — это разговор и про бэкграунд тоже, так как в этом жанре автор напрямую раскрывает откуда растут его корни, описывает землю, на которой он развивался. Во всяком случае так предполагается, хотя корни скрываются под самым сложным типом лжи — лжи, похожей на правду, лжи, замешанной на правде.
Мне ближе жанры, где авторы не пытаются красиво исказить собственную биографию, так исказить, чтобы она продавалась. В книгах Кортасара легко найти кусочки его реальной истории, Толстой и Набоков тоже не исключение. Фазиль Искандер писал про себя. Борис Стругацкий включил в свой роман кусочек, который, как мне кажется, практически полностью автобиографичен. И это всё не автофикшен, замечу. «Книга бытия» Сергея Снегова, на мой взгляд лучшая автобиография, которую я читал, тоже совершенно не автофикшн, хотя, конечно, что-то там упущено, что-то искажено намеренно или памятью. Жаль Снегов не успел дописать автобиографию, страшные годы его жизни после ареста не вошли в книгу.
Как бы то ни было, обсуждение современной литературы оказалось хорошим окончанием сезона подкаста. Этот подводящий итоги выпуск я не учитываю. С другой стороны, автофикш даёт мне хороший старт для следующего сезона, для которого много чего запланировано, но начать его я хочу тоже с обсуждения современной прозы. Ну а дальше как пойдёт.
Опыт с подкастом мне понравился, особенно те выпуски, где получилась беседа или даже спор. Хотя тексты мне всё равно ближе, чем разговор, постобработка, создание видео. В этом месте можно помечтать о команде, но для интроверта это сложная мечта.
Если вам понравился первый сезон подкаста «Заметки на тисовых полях», то вы можете его поддержать лайками, подписками, репостами, комментариями. Ну и финансово, конечно, тоже. А ещё можно поддержать своим участием — если вы любите литературу и хотите её обсуждать. или пишите литературу.
До встречи в новом сезоне! Он не за горами. Но это не точно.