Павлины, чайки, чайлдфри — кому и зачем?
Давайте представим себе фантастическое общество павлинов с зачатком культуры и развитым равноправием, стремлением к эмансипации.
В этом обществе всё так, как положено у павлинов: самцы распускают свои шикарные хвосты, а серенькие самки ходят и выбирают себе самцов посимпатичнее, похвостатее. Однако, это начинает казаться сексистским, неравноправным положением дел, потому они принимают решение изменить ситуацию, для чего принимают два закона: самки имеют право носить красивые хвосты, самцы имеют право не иметь хвостов. К чему это приведёт?
Во-первых, некоторые самки будут делать себе хвосты — чтобы нравиться самкам, чтобы быть как самец. В любом случае, они станут более заметными, менее поворотливыми, следовательно, будут чаще гибнуть, оставлять меньше потомства. Не говоря уже о том, что с хвостами они будут восприниматься самцами как самцы — не будет спариваний. Меньше потомства — меньше особей имеющих генетическую предрасположенность к такому поведению.
Во-вторых, некоторые самцы откажутся от хвостов. Мы и без них хороши, скажут одни, мы столько всего умеем, нечего вестись на внешнюю красоту. А мне самому нравятся хвостатые самцы, скажут другие, потому я буду как самка, чтобы они думали, что я самка и расчехлили передо мной хвосты. Что с ними будет? На них перестанут обращать внимание самки и, следовательно, они перестанут оставлять потомство — или будут, но значительно меньше. И снова: меньше потомства — в будущем меньше особей имеющих такую предрасположенность.
Тут, правда, можно сделать как минимум две поправки: предрасположенности к поведению, уменьшающему приспособленность, могут быть связаны с полом и некоторый их процент может способствовать выживанию и/или плодовитости остальных особей со схожим генотипом. Но до того момента, пока таких особей будет немного.
Вторая деталь заключается в том, что могут, точно так же случайно, появиться самки, которым нравятся самцы без хвоста. Ну вот такое отклонение от нормы, которое до появления разрешающего закона, ни к чему не приводило. А теперь может привести к появлению полностью бесхвостых пар, которые имеют большой шанс очень быстро образовать новый вид. Очень быстро к точки зрения истории и эволюции — тысячи лет. Примерно так, мне кажется, было у наших предков: обезьян и доисторических людей, которых сейчас нашли огромное разнообразие — они генетически разделялись, скрещивались, образовывали гибриды и новые типы людей. Но выжил только один вид, хорошо вам известный, имеющий в своём генотипы примеси как минимум трёх других видов рода Homo.
Вернёмся же к нашим эмансипированным павлинам. Является ли любовь самок к большим и красивым хвостам самцов предрассудком? Это не культурное явление, так что вряд ли, эта странная особенность закрепилась эволюционно. При этом отмечу, что при изменении законов, любовь эта никуда не денется, так как она определяется чем-то в генах или эпигенетически. А запрещать любить хвосты — это уже против эмансипации и равноправия. Каждый может любить, что хочет, и не его вина, что это заложено у него (и ещё 99,9% павлинов) в генах.
Нужно ли павлинам бороться с этой самочьей любовью, которая приводит к тому, что самцы выращивают огромные хвосты, к тому, что самцы становятся непохожими на самок, другими? На такие вопросы нет однозначного ответа, так как сначала нужно определиться — а кому и зачем надо?
Каждой конкретной самке этого совершенно не нужно: её всё устраивает и она не знает, что бывает иначе. А, главное, от изменения она ничего не выиграет. Хвост — простой и удобный способ выбирать партнёра для размножения. Не будет хвоста, что делать самке — спариваться с первым прохожим? Это эволюционно невыгодно. Так что каждая конкретная самка не выиграет от эмансипации самцов. Самцы тоже особенно ничего не получат: их выживаемость может немного увеличиться, но как выяснять, кто круче, чем ещё мериться? Конкуренция за самок никуда не денется, следовательно, выяснять всё равно придётся.
Если же взглянуть с точки зрения всего общества павлинов, то выясняется, что избавление от хвостов и любви к оным, полезно для вида в целом: самцы легче убегают/улетают от хищников, лучше добывают еду, следовательно, дольше живут и лучше едят — нужно меньше самцов, чтобы оплодотворить всех самок, можно увеличить долю самок в популяции, то есть увеличить количество потомства в сезон. Численность от этого может не увеличиться (больше подроста будут съедать, например), но усилится конкуренция и отбор, выживать будут только самые приспособленные, вид будет быстрее меняться — выше шансы расширить нишу, увеличить численность в будущем.
Довольно гипотетическое построение и прогнозы, но в целом довольно точно показывающие как работает эволюция в области поведения. Ну и ещё один небольшой пример, а потом перейдём на человека.
Представьте себе, что есть две популяции чаек: одна состоит из молчаливых птиц, а вторая из кричащих при виде еды. Быстро окажется, что кричащие лучше питаются, так как едят не в одиночку, а зовут на пир родственников. Потому они оставят больше потомства, чем молчащие чайки. Через десятки лет их станет настолько больше, что молчаливые просто исчезнут, проиграют эволюционную гонку.
Возможно эти молчаливые птицы были умнее, лучше защищали гнёзда, но они голодали, а потому гнёзда были практически пустые, без яиц — какой смысл защищать. Вот и вымерли под натиском крикливых соседок.
Здесь были описаны общебиологические механизмы, которые работают у всех живых существ, включая человека. Человеческое общество в среднем сложнее, чем популяции других видов, потому у нас, кроме этих, действуют ещё и другие закономерности и правила. Что не мешает, в какой-то мере, работать и этим, общебиологическим, законам.
Рассмотрим это на примере поведения под названием «чайлдфри».
Из названия уже понятно, что такое поведение, или предрасположенность к нему, не может передаваться по наследству. Передаётся оно культурным горизонтальным переносом, назовём это так. Передача не связана с генетической общностью людей, но возникновение, может быть, коррелирует с какими-то особенностями генома, но эти особенности отсеивают сами себя. Как уже говорилось, такие особенности, негативно влияющие на приспособленность отдельных особей, могут поддерживаться в популяции за счёт иных механизмов.
Нужно ли разрешать такое поведение? Опять уточним: нужно кому и зачем.
Для самих людей культурное, в том числе законодательное, разрешение на такое поведение является, видимо, благом — они становятся счастливее. Наверное. И это отличает людей от павлинов, у которых со счастьем проблемы, во всяком случае, ничего подобного не было найдено. Ну живут себе люди, не плодятся — то есть имеют нулевую приспособленность, — но и другим не мешают. Почему нет?
С точки зрения общества, всё немного иначе. Пока людей-чайлдфри немного, они не понижают общую приспособленность популяции, так как дают место и ресурсы для чужого потомства. Даже могут помогать растить его, совершать альтруистическое поведение по отношению к чужим детям, например, усыновлять их. Однако, если чайлдфри станет больше какой-то доли популяции, то общая приспособленность, и общая численность, общества начнёт падать. Понятно, что если все в обществе станут чайлдфри (вспоминается Лем и планета, где все приняли монашество и обет безбрачия), то популяция моментально вымрет. Моментально — с точки зрения эволюции и даже истории. В реальном мире мы имеем несколько конкурирующих популяций людей, потому будет не вымирание, а быстрое замещение: на одной и той же территории почти сразу же сменится этнический состав и, возможно, культура. Археология нам показывает, что в истории бывали подобные смены.
Таким образом, мы приходим к тому, что биология показала давно: интересы особи, в том числе человеческой, часто противоречат интересам популяции, общества. В различных ситуациях выигрывает либо одна, либо другая сторона. Иногда особи радуются и жируют, но вид быстро вымирает; иногда всем так себе, но вид выживает. Ну и ещё куча всяких вариантов, мир не чёрно-белый, оттенков больше.
Остаётся ответить на вопрос: что именно нам нужно и зачем?